HOME

НОВОСТИ

АРХИВЫ

НАШИ  ПРЕДЛОЖЕНИЯ

ОТЗЫВЫ

Альманаха

остросюжетной фантастики «СУМРАЧНЫЙ ГЕНИЙ»

ПРОВОДИТ ЛИТЕРАТУРНЫЙ КОНКУРС "ЧЕРНЫЙ КОТ - 2011".

      ПРИЕМ РАБОТ ОКОНЧЕН.

ЗДЕСЬ МЫ РАЗМЕЩАЕМ РАБОТЫ КОНКУРСАНТОВ.

Данные материалы размещены для жюри конкурса.

 НОМИНАЦИЯ: ПРОЗА.

     Евгений Аликин, Россия.

Родился в 1984 году в г.Уфа. Получил звание магистра техники и технологии в УГАТУ в 2007 году. Работает программистом в банке.

Пишет рассказы и переводы в жанре ужасов и темного фэнтези, кое-что публиковал в интернете. В основном его работы размещаются на ресурсе «Литсовет. Ру».  Одна его работа опубликована литературном альманахе «Спутник» (февральский номер 2010 года).

Смерть колдуна

Аннотация или предисловие:

Демоны готовятся прорваться в наш мир. Остановить их под силу лишь черному магу. Спасти жителей городка может лишь тот, кого они веками боялись и ненавидели.

Миллионы звезд освещали небо. Серпообразный месяц уютно устроился на горизонте. Ночь накрыла город синей пеленой. Жители этого сытого, благополучного места беспечно проводили время: кто дома, погрузившись в царство Морфея, кто в кабаке за кружкой крепкого пива, кто просто разгуливая по центральным улицам и распевая песни. Ни одна душа не догадывалась, что все это в одночасье может обернуться кромешным адом, кровавым кошмаром, который они даже не в состоянии представить. Лишь одному человеку было ведомо, что этот городок и близлежащие деревни на волосок от гибели.

Грегори шел с мешком на плече по темным окраинам города, избегая открытых освещенных мест и центральных улиц. Темнота охотно скрывала его от посторонних глаз. Он не хотел оказаться в толпе, в этих местах о нем ходила дурная слава. Человеческое общество подобно стаду, когда люди неспособны воспринять что-либо – они стремятся это уничтожить. Кому, как не черному магу знать, что такое всеобщая ненависть.

Вот уже тридцать шесть лет Грегори жил отшельником в лесах возле заброшенного кладбища. Одиночество нисколько его не тяготило, он воспринимал это как часть пути черного мага. Да и о чем можно говорить с обычными людьми? Их примитивные мысли и желания уже давно не вызывали ничего, кроме безразличия. Того, кто вызывал могущественных демонов из недр бездны, проблемы этого мира не интересуют. Заклинатель темных сил вовсе не испытывал к людям ненависти. Он давно утратил человеческие чувства, для черного мага это непозволительная роскошь, но иногда их отголоски все же просыпались, словно тихий шепот где-то в глубине души. Они приходили из прошлого, из воспоминаний.

В своих снах Грегори слышал далекие вопли пьяного отца, тихий плач матери возле кружки с выпивкой, шум и гам на улицах. В те времена их семья жила в городе Горвэне, сейчас его уже нет ни на одной карте, а тогда он только начинал скатываться в бездну нищеты. В детстве родители не вызывали у него никаких чувств, кроме брезгливого страха – оба любили выместить на сыне свою похмельную злобу. Иногда они напивались настолько, что засыпали прямо за столом.  Мать умерла от чахотки когда Грегори исполнилось девятнадцать. Вскоре после ее кончины, отец пропил и проиграл в карты все свои деньги и дом в придачу, а сам повесился. Грегори, будучи юношей от природы достаточно сильным и крепким, пошел, работать бойцом в один из кабаков. Там любили организовывать бои. В центре заведения находился нарисованный круг, где каждый вечер двое крепких мужиков выясняли, кто из них сегодня станет почетным гостем. Победителю бесплатно наливали немало кружек крепкого пива и выплачивали немного денег. Зрители делали ставки, а после боя недовольные должники частенько затевали потасовки с теми, кто остался  в выигрыше.  Не редко юному Грегори удавалось удерживать титул «почетного гостя» несколько вечеров подряд, слава о нем начала распространяться далеко за пределы города. И вот однажды к нему пришел воин из инквизиторской гвардии и предложил вступить в армию рыцарей креста. Грегори сразу же согласился.

Наивное воображение юноши рисовало храбрых бойцов, готовых умереть за дело веры, преданных друзей, стоящих горой друг за друга. О воинах Креста слагали легенды, для простолюдинов они являли собой идеал доблести и чистоты. Но когда Грегори оказался по ту сторону стен гарнизона крестоносцев, разочарование полоснуло его сердце острым клинком. Среди воинов царило сплошное беззаконие. Командиры и старослужащие издевались над новенькими как хотели, называя это «обучением послушанию». В ночной караул ходили исключительно новобранцы, иногда за провинность назначали в часовые на три ночи подряд и, если воин засыпал, то его сажали в подвал на неделю, где кормили только один раз в день, и не было никаких прогулок. Командиры пили вино без всякой меры. Рядовые каждый день ездили с повозкой в монастырь. Во время этих поездок Грегори узнал, что творится в стенах «оплотов веры»: монахи разгуливали по территории монастыря пьяные, пару раз юному рыцарю доводилось видеть, как из монашеской кельи выходили молодые девушки, весело хихикая, в женских монастырях больше половины монахинь имели огромные животы, скрыть которые уже не представлялось возможным. Инквизиторы важно расхаживали в золоте, глядя на всех свысока. Чванству этих «праведников» мог позавидовать сам Люцифер. Церковь безжалостно растоптала и надругалась над самым дорогим, что находилось в сердце юноши – верой.

Но даже не это по-настоящему ужаснуло молодого воина. Пьянства, разврата и побоев Грегори и до этого повидал немало. Куда как страшнее оказалась первая «битва во имя веры», где ему довелось участвовать. По приказу инквизитора рыцари креста отправились в поход, уничтожить деревню, жителей которой заподозрили  в колдовстве и вероотступничестве. Поведение рыцарей поразило его своей беспринципностью. Из домов выносилось все, что имело хотя бы какую-то ценность, любого, кто оказывал сопротивление, арбалетчики убивали на месте. Никто даже не объявлял несчастным людям, за что их приговорили к смерти. Когда все дома были разграблены, деревню подожгли, а жителей согнали в одну кучу и расстреляли с арбалетов, тех, кто пытался бежать догоняли всадники и убивали мечами. На лицах всех крестоносцев читался нездоровый азарт. В душе Грегори все больше крепла ненависть к церкви и ее приспешникам. Вера, казавшаяся ранее незыблемой, сгорела в огне ненависти. Юноша принял решение уйти из Рыцарей креста, но другие воины сказали, что этим он подпишет себе смертный приговор.  Из этих казарм просто так не уходят. В случае чего причину избавиться от него найдут. Грегори понимал, что еще немного и гнев затмит его разум. Рано или поздно ярость вырвется наружу и потекут реки крови.

Это случилось жарким солнечным днем, когда Ремар, один из командиров, приказал Грегори отправиться в монастырь за вином.

- Я не пойду! – резко сказал юноша.

- Как ты смеешь ослушаться, разрази меня гром?!

- Не пойду! – повторил Грегори, глядя самодовольному толстому рыцарю прямо в глаза.

- Тогда остаток дня проведешь в подвале, щенок, да пожрет тебя преисподняя!

Это стало последней каплей, юноша бросился на командира, словно раненый волк на гончего пса и одним ударом отсек ему голову. Затем зарубил еще двух подбежавших на помощь Ремару рыцарей и бросился к воротам. На его счастье они были открыты. Как раз приготовляли повозку для поездки в монастырь. Грегори сразу бросился к лесу, что рос неподалеку от казармы. Он понимал, что на открытой местности всадники быстро догонят и убьют его. Затрубил рог, объявили тревогу. Но ленивые, не привыкшие воевать рыцари далеко не сразу сообразили, в чем дело. Это позволило беглецу скрыться в лесных чащобах раньше, чем выслали погоню. Грегори бежал все дальше и дальше вглубь леса, пока не рухнул обессиленный.

Беглец шел по лесу еще три дня. Комары и мошкара нещадно покрывали его тело укусами. От голода болел живот, в кишки словно засадили нож. Сначала юноша опасался есть лесные ягоды, он не знал какие из них ядовиты, а какие нет, но голод взял свое и вскоре беглый крестоносец запихивал их себе в рот горстями. На пятый день у беглеца начались сильный жар и рвота. Дикие спазмы буквально выворачивали потроха наизнанку. Грегори больше не мог идти, он упал на траву посреди огромных дубов. Тело горело огнем. Беглец решил, что смерть скоро придет за ним.     

Он  лег на спину и смотрел вверх. Небо покрывала паутина ветвей. Вдруг послышался хруст валежника, а затем звуки шагов. Беглый рыцарь с трудом перевернулся на бок и посмотрел в сторону шума. Там стоял высокий человек в грязном черном балахоне, капюшон скрывал верхнюю часть лица. Узкие бледные губы незнакомца растянулись в улыбке.

- Помогите…, - прохрипел Грегори.

Незнакомец молча подошел и коснулся рукой лица умирающего. Перед глазами все потемнело, юноша провалился в тяжелый сон.

Так Грегори встретил своего учителя, черного мага по имени Мортт. Могущественный колдун давно искал себе ученика, поскольку чувствовал, что его время истекает. В этом мире перед смертью равны все, и маги, и простолюдины. Жили колдуны отшельниками в пещере у Лысой горы. Мортт учил юношу вызывать демонов из недр бездны, души усопших на беспокойных могилах, погружать себя в особое состояние, когда становятся видны линии сил, что управляют всеми энергетическими потоками в этом мире. Грегори довольно быстро понял, что магия – явление истинной сути вещей, здесь не было места ни лицемерию, ни слабости, ни притворству. Только по-настоящему сильный и верящий человек мог шагнуть в бездну между мирами. Малейшее проявление малодушия и слабости могло привести к гибели.

«Демоны заговорят только с сильным, слабого они разорвут на части при первой возможности.  Тварей из потусторонних миров не обманешь, они видят твою сущность, твой дух. Порождение бездны может истощить тебя или уничтожить, а может стать союзником твоим и передать тебе всю свою мудрость. На пути мага никто не поможет тебе, даже я в силах лишь показать тебе путь обретения целостности себя и раскрытию силы своей» - так учил Мортт.

За одиннадцать лет черный маг обучил Грегори  всему, что умел сам. Мортт погиб в одну из ночей, когда весь лес, сотрясали сильные ветры, а дождь лил как из ведра. Они с Грегори вызывали одного из самых могущественных демонов. Сначала ритуал проходил нормально, но потом что-то пошло не так. Мортт просчитался, он думал, что сможет удерживать демона на той стороне, но порождение мрака прорвало магическую защиту. Великий черный маг не успел отразить атаку, и демон оторвал ему голову, прежде чем тот успел что-либо предпринять. Гнусное создание сумело попасть из бездны в наш мир, но, прорывая защиту, сильно ослабло. Грегори, собрав все свои силы, сокрушил демона и отправил его обратно в пустоту.

Талантливый ученик пошел по стопам учителя. Он продолжил исследования законов мироздания и потусторонних сил. Грегори научился чувствовать грань между мирами и мог сразу обнаружить, если кто-то старается пересечь ее. Иногда демонам удавалось проникнуть в наш мир, и тогда лилась кровь. Целые деревни за одну ночь становились необитаемыми. Но обитатели бескрайних пространств могли находиться в нашем мире лишь небольшой промежуток времени, далее их энергия начинала рассеиваться, их создали не для этой реальности. Когда такое случалось, люди все списывали на бесовские козни. Грегори смотрел с презрительной усмешкой на то, как инквизиторы с важным видом вещали о дьявольских напастях и как собираются с ними бороться. Если бы эти жадные и глупые черви увидели настоящего демона, то сошли бы с ума и закончили жизнь на кострах, рядом с теми, кого недавно призывали сжечь. Вся их «борьба» вылилась в охоту на ведьм. Эти жалкие прихвостни Папы принялись искать виновных среди симпатичных девушек и полоумных старух.

В это неспокойное  время Грегори скрывался в лесах. Иногда черный маг наведывался в город в костюме обычного человека, чтобы купить продукты или немного необходимого для ритуалов материала. Он хорошо умел маскироваться, потому и избежал костров инквизиции. По городу и окрестным деревням ходили легенды о прислужнике тьмы, обитавшем в чащобах. Грегори еле сдерживался от смеха, когда слышал то, что о нем рассказывали. Суеверные недотепы говорили, что он убивает младенцев и из их кожи делает книги с заклятиями, что он призывает злые ветра, губит урожаи и накликает беду. В своих бедах люди винили кого угодно, только не себя. Рассказы эти были полным бредом. Грегори иногда использовал жертвоприношения в ритуалах, но очень редко. Лишь церемонии вызова умерших всегда сопровождались кровью. Кровь – это жизнь, она связывает этот мир с загробным.

Случалось колдуну и убивать. Не единожды инквизиция посылала в леса отряды Крестоносцев с заданием поймать и сжечь чернокнижника. Но ни один из рыцарей не вернулся обратно. Впрочем, другого эти грабители не заслуживали.

В этот раз Грегори прибыл в город совсем по другой причине, гораздо более серьезной. Этой ночью демоны попробуют прорваться в этот мир. Здешние обитатели давно забыли о том, что над одним из склепов на кладбище довлеет проклятие. Около трех сотен лет назад город поразила чума, которая унесла с собой много жизней. Оставшиеся в живых согнали всех больных в склеп, и замуровали там заживо. Это была идея местного священника, сжигание трупов не помогало, он предложил бороться с чумой таким способом. Люди медленно умирали целую неделю, проклиная тех, кто обрек их на тяжкие муки. Порождения тьмы всегда тянулись к таким местам. Ярость и гнев не проходят бесследно, зло порождает зло. Место стало средоточием темных сил. Этой ночью демоны попытаются вырваться из предвечной тьмы в этот мир. Единственный шанс – не дать им пересечь границу. Грегори не испытывал ни малейшей жалости к местным жителям, но понимал, что если он ничего не предпримет, демоны уничтожат и его. Они быстро отыщут того, кто пересекал грань, пересекавший границу связан с бездной навеки. Черный маг владел ритуалом изгнания пришельцев из бездны, но ничто никогда не проходит идеально, результат битвы всегда непредсказуем.

***

Центральные улицы города переполняло веселье. Из пивных слышались смех и песни, вдоль дорог неспешно гуляли мамаши с детишками, молодые люди провожали девушек.

По улице шел высокий человек, одетый в серый походный сюртук. На его узком, вытянутом лице читались доброта и глубокая задумчивость. Он напоминал столяра из крупного города. Большинство прохожих решили, что это ремесленник из крупного города.

Никому и предположить не мог, что это сам Трэвис, известный в определенных кругах под прозвищем Кинжал. Среди воров его имя произносили кто с трепетом, кто с уважением, а кто и с бессильной злобой. О нем слагали легенды, пересказывая которые, преступники коротали время в тюремных подвалах. Трэвис считался лучшим вором во всем королевстве. Ему удалось ограбить даже богатого графа Доврэ, утащить ценные золотые статуэтки прямо из под носа охраны. Многие считали, что ему просто везет, однако сам Кинжал в везение не верил. Только точный расчет, сноровка и скорость помогали ему в его нелегком деле. Он много не пил, не хвастался в пивных о своих «подвигах», да и жадностью никогда не отличался, всегда долго размышлял, прежде чем браться за дело, даже если на кону стояли немалые деньги. В его обманчиво добродетельной внешности редко мог разглядеть безжалостного убийцу. Свое прозвище он получил недаром. Кинжалом Трэвис владел, словно опытный мясник ножом. «Меч не самое сильное оружие», - говаривал часто вор. «Кинжал гораздо опаснее, он скрытен, его удара никто не ждет. Кинжал настоящий друг. Человек предать в любую минуту может, а сталь всегда верна тебе».

В этот город его привело одно задание, полученное от спятившего барона, помешанного на оккультизме. Окончательно выживший из ума старик обещал Трэвису тысячу золотых монет, если тот принесет ему мешок высохших костей из склепа, что расположен на местном кладбище. Такие деньги редко предлагали и за более серьезные дела. Ограбить кладбище – проще простого, тут тебе ни охраны, ни цепных псов. Кладбищенский сторож не проблема. Тем более, народ и сам к тому склепу ходить не любит. Кинжал обладал железной психикой, и ни в какие легенды не верил. Поначалу он немного колебался, грабить могилы в воровской среде считалось делом постыдным, недостойным, но потом все же решил взяться за это дело. Никто ничего не узнает, барон не проболтается, ему в застенки инквизиции наверняка неохота.

Сейчас вор решил зайти в один из кабаков, посидеть там до поздней ночи,  а после отправиться на кладбище.          

***

Грегори стоял напротив замурованного входа в склеп, украшенного печальными фресками с изображением умирающих от чумы людей. Черный маг достал из мешка кирку и принялся бить ею в центр стены. Она крошилась на глазах. Время истончения грани между мирами безжалостно приближалось. Грегори начал орудовать киркой быстрее. Вскоре центральная часть стены с грохотом рухнула. Шума маг не опасался, никто не придет в эту заброшенную часть кладбища. В склепе царил затхлый запах. Обычный человек ничего бы не почувствовал, но маг знал гораздо больше. Эта братская могила источала ненависть и разложение.

Грегори вошел внутрь, по всему полу валялись кости и скелеты. Заклинатель демонов чувствовал окружавшую его ярость. Астральный свет, хранивший в себе все, являл ему ужасные картины. Люди обреченные умереть в склепе, убивали друг друга, а потом съедали пораженную болезнью плоть. Он видел мать, съевшее свое молящее о пощаде дитя.

Тем временем, грань между мирами становилась все более зыбкой. Черный маг очистил небольшой участок пола от пыли и костей и нарисовал на нем древние символы, способные на время задержать тварей из недр тьмы. Затем колдун извлек из мешка посох, доставшийся ему от Мортта, в нем находилась вся сила, накопленная покойным магом. Заклинатель темных сил приготовился предотвратить прорыв.

И вдруг удар. Невероятная сила обрушилась на Грегори, и он едва устоял на ногах. Демоны рвались наружу. Стены и потолок склепа исчезли, их поглотило огромное облако мрака, напоминавшее черный дым. Из его центра потянулись сотни маленьких когтистых лапок. Черный маг начал выкрикивать заклятия, выставив перед собой посох. На этот раз Грегори использовал все накопленные за годы самосовершенствования навыки, чтобы удержать рвущиеся в этот мир силы тьмы. Раздался рев, от которого содрогнулась земля. Часть лап исчезли во мраке, а черное облако заметно уменьшилось в размере. Порождения тьмы на мгновение застыли на границе. Воспользовавшись этой паузой, колдун начертил на полу еще один знак и прокричал самое сильное заклятие из тех, что знал, в него он вложил все свои силы и волю. Вопли демонов затмили собой все звуки мира, черный маг тоже орал во все горло, чтобы хоть как-то заглушить обрушившуюся на него звуковую волну. Глаза его вылезли из орбит, пальцы, сжимающие посох, побелели от напряжения. Постепенно вернулись стены и потолок склепа, а черный провал уменьшился до размеров небольшой дыры в стене.  Обессиленный черный маг упал на колени. Демоны из бездны отброшены назад, но ему не хватило сил закрыть портал в пространстве между мирами.

Шатаясь, как пьяный, опираясь на посох, Грегори вышел из склепа на свежий воздух. Сейчас ему нужно восстановить силы и закончить работу. Портал нужно закрыть полностью, иначе демоны возобновят атаку и на этот раз прорвутся. Тогда уже никто и ничто не спасет колдуна и все окрестные места. Твари устроят здесь кровавый пир, пока эта реальность не спалит их самих. Тяжело дыша, Грегори сел у входа в склеп. Мир буквально плыл перед глазами. Собрать силы, собрать силы, твердил про себя черный маг. И вдруг все оборвалось. В один миг сознание колдуна накрыла тьма.

***

Кинжал бесстрастно смотрел на распростертое тело. Незаметно подкравшись сзади, он обрушил тяжелую дубину на голову человека в балахоне. Следующим ударом он размозжил незнакомцу череп.

Трэвис не был садистом, убийство не доставляло ему удовольствия, но он и не чурался его. Матерый вор ограбил и отправил в могилу немало людей. Кинжал на своем веку встречал много отморозков, что упивались чужой смертью, но, как показывала жизнь, такие и сами недолго задерживались на этом свете. Чья-либо смерть лишь средство, а не самоцель. Но одному правилу Трэвис следовал всегда – он никогда не оставлял свидетелей. Этот человек здорово помог ему, даже стену ломать не пришлось, оставалось только кости собрать в мешок. Сначала вор думал подождать, пока незнакомец уйдет, но потом решил все же убрать его. Трэвис хотел провернуть все за ночь, ни к чему находиться в городе слишком долго, можно привлечь внимание, а сколько тут собирался возиться незнакомец он не знал.

Вор вошел в склеп, зажав платком нос и рот. Он не обратил внимания на черное пятно на стене, приняв его за игру света. Кинжал принялся аккуратно собирать кости в мешок, заворачивая перед этим в тряпье. «Главное, чтобы в дороге не рассыпались в прах», - думал Трэвис. Внезапно он услышал шорох, а затем его спина ощутила внеземной холод. Вор обернулся, обнажив кинжал. И увидел перед собой черную пустоту, мороз сковал его мышцы, ужас поглотил рассудок. Неведомая сила отбросила вора назад к выходу. Трэвис рухнул на пол и сильно ударился копчиком. Затем привстал, развернулся и собрался бежать, как вдруг чья-то мерзкая когтистая лапа впилась ему в плечо. Одновременно с этим раздался громкое омерзительное стрекотание, словно сотни гигантских богомолов выползали из норы, затем раздался рев, от которого загудела земля. Вопль Кинжала поглотили эти ужасные звуки.

Черный туман медленно разрастался вокруг склепа. Омерзительные твари расползались по всему кладбищу. Крик сторожа никто не услышал. Вскоре порождения тьмы двинулись в сторону города. 

 Александр Галиновский, Республика Беларусь.

Родился в г.Могилеве. Окончил МГУ им. А.Кулешова по специальности «История. Социология и политология». Живет и работает в Могилеве.

Начал писать фантастические рассказы в 11 лет. В 2005 году стал лауреатом конкурса, организованного ассоциацией “Герои нашего времени”. Первая публикация - рассказ “Коробка для праха” в сборнике готической прозы “Черное и черное”. Рассказ “Кожа” (под названием “Вечная молодость”) был опубликован в российском журнале малой прозы “СУПЕР Триллер”.  Член литературного объединения «Тьма» с 2006 года.

ТАКИЕ МИЛЫЕ СТАРИЧКИ

- Дорогой, выпьешь еще?

Донья Анита вышла из-за стола, намереваясь налить супругу кофе.

- В доме сегодня чрезвычайно холодно, - заметил ее муж, которого звали Альфонс.

Донья кивнула, не отрывая глаза от кофейника, чтобы не пролить напиток.

- Это, кажется, из-за некоторых комнат.

- Ну конечно.

- В котором часу приезжает покупатель?

- В девять. И он не покупатель.

- Да, я совсем забыла.

Анита поставила на стол две наполненные чашки.

Минут десять они молча пили кофе, наконец Альфонс прервал тишину:

- Все готово?

- Да, дорогой. Я обошла все утром.

После этого Анита отправилась мыть чашки, а Альфонс раскрыл книгу. С недавних пор они не могли себе позволить выписывать газеты, а привычка читать за столом у него осталось.

Около десяти минут десятого во дворе послышался какой-то звук. Анита выглянула в окно и увидела, что к дому подъехал черный автомобиль.

- Дорогой, - позвала она.

- Иду.

Поднявшись, Альфонс расправил складки старого халата и направился к двери. Как раз в этот момент раздался звонок.

Гостя звали Хуан Хорус, это был один из самых богатейших людей в стране. Состояние семьи Хорусов насчитывало полтора миллиона долларов, и с каждым годом лишь увеличивалось.

Они пожали друг другу руки и вошли в дом.

- Анита, дорогая, завари нашему гостю снаружи кофе!

Альфонс говорил о шофере Хоруса.

- Выпьете кофе? - спросил он миллионера.

- Нет, - резко ответил Хорус.

Его голос был низким и звучным, а фразы рублеными, будто куски замороженного бекона. Сразу было видно, что этот человек привык повелевать.

- Хорошо, тогда, может быть, осмотрим дом?

- Я за этим и приехал.

- Идемте.

Они пошли длинным коридором. В это время Альфонс рассказывал об истории своей семьи и о том, как его предок Хосе Саварро построил и оборудовал этот особняк, чтобы тот послужил церкви.

- Он был очень набожным человеком, - говорил Альфонс, - Фанатиком веры, как сказали бы сейчас. В те времена церковь значила очень многое и верность Папе доказывали делами. Здесь, - он сделал жесть рукой, - проходили процессы над ведьмами и колдунами, а мой прапрадед был главным обвинителем. Внизу, в подвале располагались камеры и зал для допросов. И пыточные механизмы. Теперь такие показывают только в фильмах.

Хорус поморщился.

- А там… осталось что-нибудь?

- Вы имеете в виду все эти железяки? - Альфонс рассмеялся, - Нет, ничего. Мой отец, который был известен как гуманист самых широких взглядов, все уничтожил.

- Жаль, - ответил Хорус. – Из этого могло выйти что-либо стоящее.

- Что будем осматривать сначала – верхние этажи, либо низ башни?

- Верхние этажи.

- Идемте, - Альфонс указал на дверь, а сам плотнее запахнул полы халата. Эта часть дома не отапливалась.

Они поднялись по винтовой лестнице к самой крыше башни. Здесь, в центре пустого зала на невысоком постаменте был установлен телескоп. Один его конец смотрел в потолок.

- Я бы давно продал эту штуку, - заметил Альфонс, - только вот никто не знает, как извлечь ее из бетона.

- Да, да, - закивал Хорус, - очень интересно.

Складки на его шее затряслись, как шкура на тощей корове. Альфонс подумал, что как раз в этот момент шофер, возможно, пьет горячий кофе, мило беседуя с Анитой, и улыбнулся.

- Спустимся ниже?

На секунду в глазах Хоруса промелькнуло что-то наподобие сомнения, но деловая хватка возымела верх. Покупая дом, он хотел полностью удостовериться, что ему не подсовывают второсортный товар. Рыба, как говорят, начинает гнить с головы, а дом – с фундамента.

- Конечно, - отозвался миллионер.

Они начали спускаться по лестнице. Альфонс шел впереди, Хорус – за ним. В тишине гулко развались шаги обоих.

- Вы согласны на первоначальную цену? – спросил Хорус.

Альфонс ничего не ответил.

- Вы же понимаете, дом большего не стоит. Единственное, что здесь может привлекать людей – его архитектура. У меня уже есть план переустройства внутренних комнат…

- То есть как – переустройства? - Альфонс замер, - Дом нельзя перестраивать. Здесь жили многие поколения, этот особняк…

Туристы. Теперь это будет гостиница для туристов.

Это мой дом!

Хорус рассмеялся:

- Скоро он перестанет быть вашим. Вы согласны на предложенную цену? Конечно, мы…

Он не успел окончить. Они спустились еще на десяток ступеней, и оказались в сплошном, без окон, каменном мешке. Свет источали зажженные факелы, висящие на стенах.

- Конечно, мы постараемся сохранить внешний вид дома. А об остальном не может быть и речи.

Альфонс повернулся.

- Я ждал подобного, - произнес он сухим тоном, - И мы с женой хорошо подготовились к встрече вас и вам подобных! Вы думаете, мы по своему желанию продаем дом? Как бы не так! Повсюду ваше давление, повсюду ваши агенты! Мои предки задавали тон испанской политике пятьсот лет! В этом доме бывали короли! И вы хотите, чтобы я отдал его под постоялый двор!?

- Боюсь, у вас нет выбора.

- Вы ошибаетесь, друг Хуан, - старик ухмыльнулся, - И я скажу вам, почему. Как раз в этот момент, моя жена угощает кофе вашего шофера. В кофе подсыпан яд, что-то для крыс, если не ошибаюсь. Таким образом, его смерть будет даже ужаснее, чем ваша.

Хорус уставился на него недоуменным взглядом.

- Что же касается вас – то вы не умрете мгновенно. Мой дальний предок Хосе Саварро был дальновидным человеком, устраивая здесь все эти механизмы. Мы никогда не давали нашим врагам больше шансов, чем имели сами.

- Но…, - только и смог промолвить Хорус.

- Прощайте.

С этими словами Альфонс надавил на секретную панель в полу, и люк под ногами миллионера раскрылся. Крича, и ловя воздух руками, тот полетел вниз. Металлические створки захлопнулись.

Улыбаясь, Альфонс поднялся по винтовой лестнице наверх. Навстречу ему вышла жена.

- Как все прошло? - спросила она.

- Отлично, - улыбнулся потомок Саварро, пребывая в отличном настроении.

- Еще кофе?

- С удовольствием!

Они рассмеялись и, взявшись за руки, пошли на кухню, где уже закипал чайник.

Ева ГЛАЗУНОВА, Россия.

Аннотация: Лес, что видел, как уходит человеческая жизнь. Лес, что впитал в себя много человеческой крови. Лес, который принимал человеческие жертвы. Лес, который идеально подходит для вызова темных сил. Лес, который дремлет. Надолго ли?..

детям и людям с тонкой душевной организацией НЕ ЧИТАТЬ. Внимание! В тексте имеют место быть жестокость и тому подобное.

ПРОКЛЯТЫЙ ЛЕС

Лес, что видел, как уходит человеческая жизнь. Лес, что впитал в себя много человеческой крови. Лес, который принимал человеческие жертвы. Лес, который идеально подходит для вызова темных сил. Лес, который дремлет. Надолго ли?..

-1-

Я люблю лес. В нем мне дышится свободно. В нем я забываю о том, что окружает меня за его пределами, хотя я и редко покидаю их. В лесу я отдаюсь природе, становясь частью ее. Она принимает меня. Еще бы, ведь я, пусть и человек, но ее дочь.

Мшистые стволы деревьев приятно скользят под моими руками, - один, другой, третий. Я петляю между деревьями, идя по своей собственной тропинке. Ее не видно сквозь пожухшую листву перемешанную с хвойными иголками, что усыпает путь под моими ногами. Моя дорога известна только мне, и я знаю, что сюда мало кто заглядывает, - люди боятся этого леса.

Я поднимаю свои голубые глаза к небу, оно виднеется сквозь просвет между гигантами, что окружают меня со всех сторон. Мои волосы цвета воронова крыла спадают назад нечесаным водопадом. Конечно, я пользуюсь расческой, но она не сильно помогает, - пряди торчат во все стороны. И если бы не их длина, - по пояс, - не знаю на кого бы я была похожа.

При взгляде на редкие облака моего смуглого лица касается легкая улыбка. Лето, мое любимое время года. Особенно сейчас. И ничего страшного, что люди считают этот лес проклятым, а меня ведьмой этого леса. Они правы.

Я поселилась в охотничьем домике, что на окраине лесной опушки еще в восемнадцать лет. И с тех пор не покидала его надолго. К людям обращалась редко, а если им нужны были травяные сборы или лекарственные мази, они шли и продолжают идти ко мне. В мой лес, который считают принадлежащим дьяволу.

История леса началась довольно давно, когда властители приносили кровавые жертвы миру мертвых. Когда почитатели зла отдавали демонам кровь девственниц, и тела людей, растерзанных собаками заживо. Когда еще живые после всех перенесенных мук тела сжигали, дабы дать откуп силам тьмы. По слухам, все это происходило здесь, в этом лесу, что стал мне домом.

Я верю, что лес живой. Я прошу у него прощения за травы и все остальное, что беру у него без спроса. Мне кажется, он слышит меня, понимает и прощает. Для меня это важно.

Подходя к опушке, я остановилась, услышав шум недалеко от своего жилища. Кто-то шел, ломая ветки, смеясь и ругаясь. Кто-то осквернял землю, что некоторое время как спала, не принимая в себя больше ни крови, ни негативных эмоций.

Спрятавшись в зарослях ближайшего кустарника, я замерла и стала прислушиваться.

-2-

- ... и этот урод решил пригласить меня на танец! Нет, ну вы можете себе представить МЕНЯ и это и огородное чучело? - выпучив глаза на подруг, блондинка стала ждать ответа.

- Арин, ты конечно, права. Но Виталик не так уж и плох, как тебе могло показаться, - рискнула дать ответ рыжая девушка.

- Конечно, не плох. Есть хуже, вот Аркаша, к примеру, - подтвердила молчавшая до этого шатенка.

- Фу, Насть, вот зачем ЭТОГО было вспоминать? Меня при одном взгляде на него мутить начинает, - пробурчала Арина, откидывая со своего пути очередную мешавшую пройти ветку.

- Арин, ты такая неженка. Вот на Алину посмотри, идет себе и идет, и мутить ее не начинает. Кстати, ты часом ни того?.. - уточнила Настя, сощурившись.

- Сама ты того. При чем на голову, - возмутилась невысокая девушка, пытаясь перелезть через возникшую перед подругами ограду в виде поваленного бревна березы.

- Пфф! Знаешь что, я думаю, ты не права. И знаешь почему? - не унималась шатенка, перекидывая ногу через преграду.

- Да плевала я! Достали! Ну и что еще хорошего ты мне скажешь, а? - ярость скользила вокруг белокурой девушки, заполняя собой пространство возле нее.

Арина надвигалась на Настю с диким бешенством в глазах. Но не дойдя до подруги пары шагов - остановилась. И опустив голову, слегка надавила на виски указательными пальцами.

- Извини, что-то странное на меня нашло, - попросила прощения девушка, не поднимая головы.

- Да ладно, порядок. Я тоже чего-то глупости начала говорить. Мир? - широко улыбнулась белозубой улыбкой Анастасия, подходя к Арине с намерением приобнять в качестве примирительного жеста.

-3-

Единственная мысль, пришедшая в мою голову при взгляде на девушек страшила меня до кончиков пальцев. Лес просыпался. Он жаждал еще. Еще горя, боли и жертв. Это не должно повториться, девушки должны уйти, пока не стало поздно!

Сделав шаг из своего укрытия, я приблизилась к шокировано смотревшим на меня подругам.

- Девушки, вы знаете, что это за лес? Вам нужно уходить. Он просыпается, он заберет вас, если останетесь. Уходите, прошу, - взмолила я, делая шаг в сторону.

Моя миссия выполнена. Решат ли они внять моей просьбе? Это их выбор. И их жизнь. Это судьба в конце концов.

Но отчего же так горько? Так больно и страшно?

Не за себя страшно, а за них, и за других. За тех, что еще придут сюда. За тех, чья судьба решится в этом лесу.

Волчий вой подгоняет меня. Присутствие девушек заставило меня свернуть в сторону от своего домика. Почему? Почему я не пошла домой, а продолжила прогулку?

Ноги заплетаются в слишком длинной юбке, я ускоряю шаг, мое сердце колотится как бешеное. Я вижу горящие глаза напротив и понимаю, - поздно.

Поздно бежать, поздно спасаться. Он нашел меня. Волк передо мной хочет крови. Закрыв лицо руками, я приготовилась встретить свою смерть.

Боль, крик, стон.... Моя боль. Мой крик. Мой стон. Мой страх. Страх, оттого что смерть не приходит за мной, заставляя лежать здесь и корчиться в муках. Медленно умирать. Истекать кровью от беспощадных укусов покинувшего меня зверя.

Очередной приступ боли дарит долгожданный покой, отпуская меня в бездну беспамятства. Мне сладко спать. Приятно кружиться в темноте собственного подсознания.

Но что-то касается моей щеки. Что-то влажное и шероховатое.

Нехотя, но очень быстро я разлепляю веки и смотрю в изучающую меня волчью морду. Такую знакомую морду, что еще перепачкана кровью. Моей, естественно.

Но странное безразличие держит меня в своих цепких объятьях. Мне лень шевелиться. Я знаю, что она, эта старая серая волчица, ничего не сделает мне. Не понятно, откуда во мне такая уверенность, но я отчетливо осознаю, - она будет защищать меня ценой собственной жизни. Сделает для меня все, что будет в ее силах, если это потребуется.

- Хорррошая... - шепчу я, лениво протягивая левую руку к волчице.

Почесав зверя за ухом, я закрываю глаза, отправляясь в сон. И засыпая, чувствую, как что-то теплое ложится рядом, под бок.

-4- 

Свет луны завораживает меня. Я двигаюсь следом за серой волчицей. Она знает куда идет, понимает, что нужно делать. А для меня вокруг - столько всего нового, неизвестного. Идти за ней на двух ногах несказанно тяжело, но обостренное зрение помогает мне ориентироваться во мраке ночи.

Я вдыхаю усилившиеся ароматы леса быстро и жадно. Мох, земля, дерево, хвоя, листва, вода. Я слышу и чувствую воду, мне хочется пить, и словно поняв меня, волчица оборачивается. Теперь мы двигаемся в другую сторону, - к источнику.

Голова раскалывается, но сознание медленно возвращается. Открыв глаза, я вижу деревянный потолок своей маленькой комнаты. Ее спальная часть отделена от обеденной тонкой тканевой перегородкой.

Мне хочется спать, ни смотря на то, что сон снился очень живой. Как будто меня покусала волчица, и мы с ней направились к источнику. Не совсем обычному источнику.

Воспоминания о сне вызывают у меня приятную улыбку. Там был хоть и темно, но очень красиво. Цвел папоротник, пели жар-птицы и вода блестела так волшебно, словно магия переплеталась в ней. А я пила ее, отмывалась, я никак не могла напиться. И вода исцелила мои раны. Она дала мне силы. И...

Найдя в своих волосах уже завядший цветок, я ужаснулась. НЕ СОН?!

Сухой папоротник, вытащенный из моих волос, был отброшен на пол, а я с ужасом стала вспоминать события прошедшей ночи.

Страшные картины замелькали в памяти, сменяя друг друга.

Она ела меня долго и мучительно, отрывая куски плоти, но не трогая лицо. Я хотела умереть, желала откинуться в казавшиеся близкими объятия смерти, но она не приходила за мной.

Слезы катились по моим щекам. Крики и стоны разносились по лесу, но никто не спешил ко мне на помощь. Хотя я и догадывалась, что если девушки, которых я предупредила, - не покинули лес, то они слышат меня.

Оставленная насытившейся волчицей я лежала в луже с собственной кровью, исходя безумным кашлем. Я никогда не чувствовала себя настолько ужасно, как тогда. Я никогда не желала того, о чем тогда думала.

Я провалилась в обморок. Потом, кажется приходила в себя и волчица была рядом. Я заснула. А проснувшись последовала за своей серой спутницей, что стала мне матерью.

Укус хранительницы леса и я больше не человек. Один укус сделал меня другой. Одно полнолуние, проведенное у волшебного источника, изменило меня, залечив раны.

Я пила воду из источника. Я видела как цветет папоротник. Я наблюдала танец прекрасных, и как мне казалось до этого момента, - мифических жар-птиц. Я была там, где ни один человек до меня не бывал. Но после укуса волчицы я перестала быть человеком.

Я бегала по поляне со своей новой матерью наперегонки, удаляясь все дальше и дальше от источника, давшего мне силы и новую жизнь.

Я радовалась, завывала вместе с волчицей и остановилась, унюхав запахи людей, услышав их разговоры. Совсем рядом... и так маняще.... Я сорвалась, совершенно не думая, о том что буду делать, не представляя что ждет меня как только я достигну цели.

Их было семеро. Три девушки и четыре парня. Они сидели вокруг костра, рассказывая друг другу страшные истории и смеясь. Смеялись только парни. Девушкам было страшно. Волчий вой, раздающийся совсем рядом пугал их.

- Не бойтесь, волки сюда не сунутся, они боятся людей. Да и костер их отпугнет, - сжалился над жавшимися друг к другу подругами один из парней.

- Ага, конечно. Вон как воют, - не веря ему отозвалась блондинка.

Арина. Я вспомнила их. Три подруги, встреченные мной в лесу днем, перед встречей с хранительницей леса. Не послушались, остались.

К вою матери приплелись другие, окружая место отдыха людей. Братья и сестры хотели прогнать чужаков. Нет, я ошиблась. Не прогнать. Совсем не прогнать, а очень даже оставить. Но они, по справедливому замечанию одного из людей, - боятся огня. Но я то не боюсь.

- Привет. Можно к вам присоединиться? - подходя ближе, робко спрашиваю я.

- Эээ... - замялся парень, находившийся ближе всего ко мне.

- Эй, смотри, - тихонечко толкнула в бок подругу Алина.

- Да, это та девушка, которую мы встретили днем, - подтвердила рыжая, кивая.

- Та что советовала нам уходить прочь иначе лес заберет нас? - хихикнула Настя.

- Так могу я присоединиться? - не дожидаясь ответа, я медленно подходила ближе.

Ближе к огню. И когда я встала рядом с костром один из парней решил, что они мне не рады.

- Знаете, ночь на дворе. Лес страшный и вы вроде бы девушка. Но вам лучше уйти, мы не рады вашей компании, - как можно вежливее, но, тем не менее, настойчиво, произнес брюнет.

-5-

- Хм.... Все это конечно хорошо, только у меня немножко другие планы, - резко развернувшись к костру я быстрым движением ноги раскидала горящие поленья в стороны, от чего они стали потухать.

А я бегала по ним, топча босыми ногами и чувствуя запах паленой кожи, но не ощущая боли. Сделано. Задание стаи выполнено. Издав протяжный вой, я засмеялась.

Резко вскочив с кровати, я принялась метаться по комнате. НЕ ПРАВДА! НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ПРАВДОЙ!

Но если это не она, откуда цветок папоротника в моих волосах? Откуда эти воспоминания, которые кажутся максимально реальными? Полет больной фантазии? Я схожу с ума?

Нет, не схожу. Я чувствую запахи вокруг себя. Тончайшие ароматы, даже того что находится за пределами моего домика проникают в меня и я могу очень тонко различить каждый из них. Точно как вчера.

Остановившись, я приняла осознание того, кем стала. Оно медленно настигало меня, не позволяя ни спрятаться ни скрыться. Я не человек. Я не волк. Я ведьма этого леса. И я оборотень.

Он просыпается, я чувствую это. Лесу нужны души, и я, как одна из его хранительниц, должна выполнить эту просьбу.

  Должна доставить к нему тех, чьи жизни заставят его успокоиться и вновь погрузиться в сон. Мне нужны люди, много людей. Я должна.... ДОЛЖНА!! ДОЛЖНА!! Но как?

  Начав вновь метаться внутри своего маленького жилища, я думала, пыталась найти выход и не видела его. Быть может, выхода нет?

Почему лесу мало тех девушек и парней что были на поляне? Он же принял их, взял свою жертву, не дав нам с братьями и сестрами завершить трапезу.

Нам... и я была с ними. И я разрывала человеческую плоть своими острыми зубами, я грызла их кости и лакала кровь. Я была едина с матерью-волчицей.

Я оборотень. И понятия человеческой морали отошли куда-то на задворки сознания, но не исчезли, заставляя задуматься, - имею ли я право поглощать тех, кто совсем недавно считался представителями одного со мной вида.

Очевидно, имею, меня же не остановили их всхлипы, вопли и крики. Их страх возбуждал меня, заставляя накидываться на свои жертвы с новой силой, скручивать их так, как не смогла бы, останься я человеком.

Но я не человек. Я другая. И я буду приносить жертвы своему лесу, хранительницей которого являюсь. И я забуду, о том кем была, ибо важно только кем я стала. Теперь я оборотень. Теперь я хранительница!

Александр Змушко, Республика Беларусь.

Псевдоним: Саша Тэмлейн

Истории в ночи

Я проснулась. Встала в ночнушке, потому что мне лень было одеваться. Пошла в ванную, умылась и почистила зубы. Вода плохо стекала, похоже, трубы опять засорились. В последний раз их чистили лет пять назад. Наверно, нужно было бы позавтракать, но мне не хотелось. Я пошла в гостиную, и включила телевизор. За окном была ночь, небо затянуло. Но во всех комнатах горел свет. Я не люблю темноту. В темноте прячутся пауки и всякие другие создания. Они только и ждут, когда я выключу свет. Чтобы сцапать меня.  

Иногда они снятся мне: противная женщина с уродливым лицом, карлик, который жуёт мои тапки, тараканы с головами людей, огромная седая моль, которая стучит в окно. Они зовут меня к себе. Выйти и погрузиться в их мир, в мир призраков и чудовищ, в логово ночных страхов, мир мёртвых и пропавших детей. Но я не хочу.

Они всегда сняться мне ночью, и потому сплю днём. Днём хорошо; солнце согревает меня своими лучами. А ночь я не люблю. Ночью страшно, ночью я бодрствую: смотрю фильмы, звоню своим друзьям, читаю книги. У меня было много книг, ещё тогда. Иногда я просто звоню знакомым, чтобы услышать их голос. Они уже выросли, стали такими взрослыми. А я нет. Никогда не вырасту. Никогда.

Я забралась с ногами на диван. Включила телевизор. По десяти каналам не было сигнала, а по пятому шёл "Сказки туманной луны после дождя", Кендзи Мидзогути, по мотивам новелл Уэды Акинари.  Чудесное кино, я смотрела его, наверно, раз пять. Его особенно любил мой отец, и мы смотрели его вдвоём, ещё тогда, когда он жил со мной и мамой. Он любил повторять: «фильм получил приз Венецианского кинофестиваля». Как будто он бы стал хуже, если не получил бы ничего. Отец такой смешной.

Ещё мне нравятся «Черные кошки в бамбуковых зарослях»  Канедо Синто. Где-то в нижней полке серванта лежат кассеты. Мне грустно. Я убираю звук и раскрываю недочитанную книгу рассказов-моногатари – «Истории Кондзаку».

Рассказ начинается: «Има ва мукаси...», что означает «Однажды...» по японски. Рассказы написаны буквенной катаканой – так читать легче. О-то сан обучил меня читать по-японски, когда мне было всего девять лет, но многие иероглифы я так и не выучила до конца.

«Однажды некий человек поздно ночью покинул свой дом в Киото, чтобы совершить поездку в Нагою. В предместьях Киото он пришел на перекресток, где увидел очень хорошо одетую и красивую женщину, стоявшую в полном одиночестве. Это было очень поздно вечером. Было странно найти женщину в том месте одну в такой час, но он предположил, что есть люди, заботящиеся о ее безопасности, и продолжил свой путь. Тогда женщина остановила его.

– Куда вы идете? – спросила она».

Меня отвлёк звук проворачивающегося ключа. А жаль, квайдан так интересно начинался. Квайданы – это японские истории о призраках, которые всегда случаются днём. Вернее, не всегда, но намного чаще, чем европейские ужастики. Самое страшное происходит при свете солнца. В этом есть какая-то правда.

В комнату вошла женщина, в тёплом пальто из кашемира. Её плечи присыпало снегом. Она сняла пальто, и повесила его в открытый шкаф. Там сиротливо болталось несколько вешалок. Стащила изящные сапожки, постучала ими по полу, сбивая грязь. На ковре остались грязные разводы. Вот неряха!

— Да, конечно, здесь многое нужно поменять, — пробормотала она. — Но квартира отличная, три комнаты, недавний ремонт…

Ох, вспомнила, я видела её на прошлой неделе. Она приходила с тучным мужчиной, одетым, как пижон. Они говорили:

— Великолепный вид из окна, целая прорва квадратных метров, и цена не кусается… В чём-то вы меня надуваете.

— Говорят, что в квартире поселился призрак, — здесь полный дяденька хихикнул. — Двигает вещи, включает воду. Вот почему продаём так задёшево.

— Призрак? — нахмурилась женщина. — Здесь что-то произошло?

Пузатый агент по продажам сразу же поскучнел.

— Да, была тут одна история…. Пятнадцать лет назад. Квартиру занимала семья, женщина и мужчина, мужчина родом из Японии. Как его там звали, не помню. Женщину, кажется, Лерой. У них было двое детей, а потом они развелись, японец улетел в Осаку. Каждый раз рассказываю эту историю, продавая квартиру, — снова хихикнул он, но несколько напряжённо. — Всё равно ведь узнают…. Уже все подробности выучил, и то правда – страшная получается сказка… Прямо мороз по коже. Сына звали Михаилом, а дочь – Сатоко, на японский лад. Кажется, это обозначает «умная». Дочь была вся в отца, и внешностью и характером, такая же упрямая и своенравная. Только уши оттопыренные, а так – вылитая японка. Хотя у них, у япошек, кажется, большие уши – признак чувственности. Мать её ненавидела. Нещадно била, тягала по квартире за волосы… Видимо, после развода она немного повредилась умом. Психоз, такое случается. Мстила отцу в её лице. Папаша обещал забрать Сатоко в Йокогаму, где он устроился на работу, когда той исполнится семнадцать. Обучал её японскому, они часто болтали по скайпу. Привозил японские фильмы и книжки. Но за месяц до семнадцатилетия дочери Валерия словно взбесилась. Судмедэкспертиза и опрос свидетелей показал, что они начали скандалить. Мать и дочь. И во время ссоры, дескать, Сатоко сказанула, что скоро уедет к отцу, и мать не сможет её бить. И она подаст на неё в суд. И тогда Лера взбеленилась. Схватила её за волосы и стала лупить. А потом ударила её головой об стену. Ещё. И ещё. И ещё. Маленький Миша не мог ей помешать.  На крики пришли соседи. Сатоко скончалась прямо на месте. Её даже не успели отвезти в больницу. Кругом всё было в крови, пришлось переклеивать обои. Сына отец забрал в Йокогаму. Такая вот получилась история.  Девочку похоронили на Кунцевском. Прочитали над ней эти китайские мантры, да и покоится она с миром.

Мужчина вздохнул.

— Лучше бы я не рассказывал, право слово. Ведь тут такое дело: как только упомянёшь эту историю, так тут же новым жильцам начинает мерещиться какая-то чертовщина. Будто бы книги кто-то из шкафов достаёт, ходит по ночам, холодильник открывает. Продукты, дескать, портятся и пропадают. Чего только не придумают, не приведи господи! Ещё говорили, что, дескать, с зарегистрированного на имя Сатоко аккаунта порой приходят странные письма. Наверно, чья-то злая шутка. Возможно, кто-то из школьных знакомых. Дети порой так жестоки… Можете себе представить, что чувствовали её родственники, получая письма от мёртвой девчонки.  Так продолжалось, пока её родственники не удалили все её страницы. На Одноклассниках и Вконтакте. И электронную почту. К счастью, младший брат помнил пароль.  И, в общем-то, вся эта история начала забываться….

Звон ключей вернул меня в реальный мир. Женщина бросила их на трюмо, едва не оцарапав лак. Я нахмурилась. Трюмо досталось ещё от бабушки, она вывезла его из Ликово. Этому трюмо почти как Минину и Пожарскому, ратитетная вещица.

А призраки в квартире встречаются, это правда. Вот эта женщина. Было в ней что-то странное, неправильное, не такое, как во мне. Странно,  я стою рядом, а она меня не замечает.   Но никаких девочек тут, кроме меня, никогда не встречалось. Толстяк врал. Разве что только ЭТИ, что скребутся в дом по ночам. Противные хари. Зовут меня погулять. Одна распухшая, словно её стукнули оглоблей, а вторая вся бледная, словно привидение. Говорят, потерялись, и теперь нас будет трое. Потерялись, так пускай отыщутся. Не выношу их.

Но они не призраки – вон как стучат в окно. А вот она?... Что она забыла в моей квартире? Отец скоро вернётся, он обещал. А тут эта женщина. Откуда она взяла ключи?  Кстати, имя Сатоко, какое-то знакомое. Кажется, я слышала его раньше.

Женщина прошла в гостиную, остановилась, как вкопанная. По телевизору показывали туман. Реку и туман. Она рассеянно взяла пульт, повертела в руках.

— Надо же, — пробормотала она. —  Даже телевизор! Даже кабельное!

Сквозняк шевелил листья у книги. Она подняла её, осторожно, двумя пальцами, словно ядовитую змею. Я встала у неё за спиной.

«— Куда вы идете? – спросила она.

— Я иду в Нагою.

— Вы, должно быть, очень спешите, – сказала она, – если путешествуете так поздно ночью. Пожалуйста, задержитесь. Я должна спросить у вас кое о чем важном.

Хотя путешественник торопился, он был хорошо воспитанным человеком.

— Хорошо, что я могу сделать для вас?»

Она осторожно положила книгу на диван.

— Японские истории о призраках, надо же. Наверняка Олег. Всё, чтобы меня напугать. И телевизор ставил включённым, паршивец. Ого, и хокку на русском. Надо же, какая бездарность. Даже не соблюдено число слогов.

И тут я разозлилась. Я выписала эти строки из Контакта: их написал мне один мальчик ещё до того, как…. Подумаешь, не он не соблюл строки! Да как она смеет, старая кошёлка!

Я схватила её за волосы и дёрнула. Она с криком оглянулась. Конечно, она меня не увидела – она ведь призрак. А я живая, живая! И могу измываться над ней, сколько захочу! Пусть у меня будут тараканы и эти зануды за окном, но этой хамки тут не будет! Я подставила ей подножку. О, как смешно она вопила! Она выскочила на улицу, даже не одев сапожки. Надеюсь, она простудится! Простудится!

И снова ночь. Мне никто не мешает. Я взяла жевательную резинку и затолкала её в замочную скважину. Это ИХ ненадолго остановит. Я не боюсь призраков. Но некоторые из них назойливы.

Ночь тянется за ночью. А днём я сплю.

И я снова открываю «Кондзаку моногатари» и читаю:

« ..я хотел бы, когда придет мое время, быть похороненным на каком-нибудь старинном буддистском кладбище, чтобы моя призрачная компания была древней, совершенно равнодушной к моде, переменам и закату Мэйдзи. Это старое кладбище за моим садом было бы подходящим местом. Там все переполняется красотой безмерного, торжественного покоя... И, рассматривая возможность существования в форме дзики-кэцу-гаки, я не хочу упускать свой шанс еще раз родиться в каком-нибудь бамбуковом кубке для цветов или мидзутамэ, откуда я, распевая свою пронзительную песню, мог бы мягко вылетать, чтобы кусать некоторых своих знакомых».

Какая чудесная мысль, думаю я. Дзики-кэцу-гаки, пьющие кровь «голодные» духи, с которыми он сравнивает москитов, что заводятся на старом кладбище в ритуальных чашах с водой – пожалуй, это мне не слишком нравится. Но вот тишина, покой, и древние монолиты – в этом, несомненно, есть нечто… такое. Я бы тоже хотела… так.

Ночью ко мне приходят две девочки, они стучат в окно. Я думаю, это хякки-яко, «бродячие группы демонов ночью» – я смотрела с ними картины Торияма Сэкиэна.  Может, и мне выйти к ним?  И поучаствовать в ежегодном ночном тайном шествии нечистой силы.  Демоническом пандемониуме-ёкаи. Ведь зачем-то они зовут меня? Я уже запуталась. Кто я такая? И отец всё не приходит, а ведь обещал…

Раньше, когда ещё работал Интернет, я смотрела на ночную Осаку. В режиме он-лайн. Яркие огни, рекламные щиты и множество людей. Таких, как я. Как мой отец. Где-то там был и он. А теперь у меня остался лишь телевизор  и книги.  Порой в квартиру кто-то приходит, кто-то снимает. Я не трогаю их, пока они не трогают мои вещи. Хорошо, что они обычно успевают оплатить телевизор. Ещё удивляются, что у нас кабельное.

Они просто призраки, тени теней, появляются и исчезают, а я здесь вечно. Что есть предметы, а что есть тень? Что есть правда, а что есть ложь? Я не знаю. Как говорит Малая Прагна-парами-та-хридая-сутра: "Форма – это пустота, и пустота – это форма. Пустота не отличается от формы; форма не отличается от пустоты. Что есть форма, то является пустотой. Что является пустотой, то есть форма... Восприятие, имя, представления, знание – также пустота... Нет глаз, ушей, носа, языка, тела и разума..."

Я сплю и бодрствую, читаю книги, смотрю, как облака тянуться над землёй.

Может, я умерла? В Японии, когда человек умирает, священник даёт ему посмертное имя. А у меня вот нету его.  Вот что гласит «Кондзаку моногатари»: «Церемонии и жертвоприношения умершим совершаются несколько раз в течение года. Всех умерших предков почитают в Новый год (1–3 января), в дни весеннего и осеннего равноденствий (хиган) и на Праздник Мертвых (Обон). Цель этих обрядов состоит в том, чтобы очистить души недавно умерших от их ритуально нечистого, земного состояния и позволить им приобщиться к чистому сообществу других давно умерших предков дома и общины».

Я же одна одинёшенька,  и никто не приносит мне цветов. Может быть, это я – та девочка, что умерла?

Вот бы мне быть призраком. Никому не мешать и быть незаметной. Меня никто не трогает, и я – никого.

И грустно мне, и смотрю я из окна, на улицу, где ходят люди, и снова открываю квайданы.

Алексей КАРЕЛИН, Россия.

Публиковался в литературных журналах «Введенская сторона», «Литературный Башкортостан», журналах «Очевидное и невероятное», «Вселенная. Время. Пространство», «Шалтай-Болтай», глянце «Лучшие компьютерные игры» и др.

КОГДА УМИРАЕТ ТЕНЬ

Утро. Глаза медленно открываются... Вдруг веки вздрагивают и широко распахиваются. Денис резко скидывает с себя одеяло, шлепает босыми ногами к окну, отдергивает шторы – солнце щедро одаривает светом и заставляет жмуриться. Внизу гудят машины, муравьями копошатся люди, спешащие на работу.

Затаив дыхание, Денис поворачивается спиной к оживающему городу. Из горла вырывается отчаянный крик: тень исчезла.

Все началось месяц назад: чуть больше, чуть меньше, – Денис сейчас точно вспомнить не мог. Он и его брат Максим шли с работы и оживленно беседовали. Солнце уже садилось и отбрасывало на асфальт длинные тени.

 – Может, наконец-то назначишь ей свидание? – не выдержал Денис. Нерешительность Максима сводила его с ума.

Максим застыл на месте и раззявил рот, как полоумный.

– Ты чего?– встревожился Денис. – Да не бойся, все будет в порядке.

Макс не отвечал, и Денис заметил, что глаза брата смотрят в одну точку.

– Да что с тобой? – воскликнул Денис и проследил за взглядом Максима.

Теперь уже оба брата стояли, онемев, посреди дороги и таращились на свои тени. Надо сказать, что братишка Дэна был ниже на целую голову, но почему-то его тень ровно на столько же перегоняла тень, отбрасываемую Денисом.

– Они что у нас, попутались? – глупым голосом спросил Максим. Братья были одинакового телосложения, поэтому их силуэты отличались только ростом.

– Вполне возможно, – не менее идиотским тоном ответил Денис и тут же встрепенулся. – Постой, что за чушь мы порем? Тени не могут перемешаться.

– Но... и такого быть не может, – растерянно заявил Макс.

– Наверняка, это как-то можно объяснить. Какие-нибудь там преломления света или черт знает что еще, – уверенно говорил Денис, а сам с опаской поглядывал на свою тень.

Братья еще немного потаращились на асфальт и решили, что не дело торчать тут целый вечер. Всю оставшуюся часть дороги они бурно обсуждали случившуюся аномалию и косо поглядывали на не отстававшие от них тени, словно боялись, что те оживут и нападут со спины.

Об этом случае они договорились никому не рассказывать, но через неделю в ряды посвященных влился еще один человек.

Света и Денис со смехом вывалились из клуба.

– Хорошо, что мы сегодня пошли, – сказала девушка. – Столько народу... и диджей классный.

– У тебя будет сигаретка? – спросила она.

– Да, конечно же.

Денис начал шарить по карманам.

– Ага, нашел, – наконец сказал он и вытащил помятую пачку «Винса».

Света зачиркала зажигалкой. Конец сигареты обуглился и заискрился десятками огоньков.

– Ой, глянь-ка, – усмехнулась девушка и указала за спину Дениса.

Денис оглянулся, но ничего интересного не увидел.

– Там ты ниже меня, прикольно, – объяснила Светик.

Но Денису прикольно не было. Он резко помрачнел, внутри похолодело. Такую тень мог отбрасывать африканский пигмей, но только не он, допрыгивавший в школе до баскетбольного кольца.

– Денис, что с тобой? – девушка заметила перемену в лице Дэна.

– Мне что-то нехорошо, – слабым голосом ответил он. – Слушай, я, наверное, пойду. Не обижайся, пожалуйста, ладно?

Денис посмотрел на Свету щенячьими глазами, и та просто не смогла затаить злобу.

– Конечно же, иди. Мы здорово сегодня повеселились, – печально произнесла она.

– Ты не в обиде, точно?

– Да нет, иди.

– А ты?

– Я еще потусуюсь. Может быть. Хотя без тебя будет не так весело.

– Извини, так уж получилось, – виновато сказал Дэн, пожимая плечами.

Затем вышел из круга света под фонарем и растворился в ночной тьме.

Покинутая Светлана некоторое время растерянно смотрела ему вслед. Догоревшая сигарета обожгла пальцы. Светик вскрикнула и обронила окурок. Боль вывела ее из задумчивости. Что ж, веселиться можно и без Дэна. Светик вернулась в клуб и оторвалась в эту ночь по полной.

Спустя еще неделю коллеги по работе начали замечать за Денисом странности. Парень часто оглядывался, будто страдал паранойей; в разговоре раз за разом косился в сторону, на пол. Глаза лихорадочно блестели, их окружали жуткие синяки бессонницы, в движениях чувствовалось нервное напряжение.

Пять дней назад в дверь позвонили. Денис открыл не сразу. В квартиру влетел встревоженный Максим.

– Дэн, надо поговорить.

– И тебе доброе утро, – вяло отозвался Денис.

Макс схватил сонного брата за плечи и сильно встряхнул.

– Тише ты, – возмутился Дэн.

– Ты слышал, надо поговорить. Твои коллеги завалили меня просьбами разобраться, что с тобой происходит. Они беспокоятся за тебя. Дэн, что с тобой? Я тебе не узнаю! Ты что, колешься?

– Макс, не гони чепуху, – устало отмахнулся от брата Денис.

– Тогда что с тобой? Все говорят, что ты какой-то взвинченный и готов вот-вот сорваться.

– Давай присядем, – с мукой в голосе попросил Денис.

– Хорошо. Тебе плохо?

– Нет, просто я хочу опустить свою задницу, – злобно выпалил Дэн.

Братья прошли в спальню. Денис с наслаждением повалился на кровать. Максим с удивлением на лице замер посреди комнаты.

– Дэн, что это?

От окна тянулась меловая полоса, поделенная короткими штрихами на отрезки в пять-семь сантиметров.

– А, это… – нездорово усмехнулся Денис. – Это моя тень.

– Что за...

– Она уменьшается, Макс, – голос Дениса резко изменился. – Каждое утро я отмечаю черточкой ее длину. Макс, что со мной? – на глазах Дэна выступили слезы. – Что это такое? Мне страшно.

Максим бросился к брату и обнял его. Вспомнился случай трехнедельной давности, и Макс понял: Денис не наркоман и не сумасшедший.

– Тише, успокойся. Мы найдем этому объяснение. Обязательно найдем, – успокаивал он старшего брата.

Вчерашний день был особенным. Все заметили причину беспокойства Дениса  – его маленькую бледную тень.

– Дэн, да ты просвечиваешься, – подшутил над парнем один из приятелей.

Да, его тень была призрачной, словно ее отбрасывало давно не мытое стекло. Скоро она, наверное, совсем исчезнет и тогда Денис, может быть, узнает, что все это значит.

Денис сполз на пол и прислонился к батарее, тупо уставившись на пол перед собой. Еще вчера тень достигала тридцати сантиметров. Это неправильно, она не могла исчезнуть сегодня. Каждый день отнимал от нее не больше семи сантиметров. Это неправильно, так не должно быть...

Денис запустил ладони в русые волосы и стиснул голову. Сегодня он не пойдет на работу. Какая, к черту, работа, когда с тобой происходит такое!

Зазвонил мобильник.

– Дэн, где ты, черт возьми? Если начальник не увидит тебя на рабочем месте...

– Сейчас буду,- убито промолвил Денис.

– Дэн? Дэн, ты дома? У тебя дверь не заперта, ты в курсе?

Максим вошел в спальню, но там было пусто. В квартире никого не было. Макс печально посмотрел на меловую полосу под окном. «Наверное, еще не вернулся с работы, – подумал он. В последнее время брат такой растерянный – неудивительно, что он забыл закрыть за собой. Придется ждать».

Макс опустился на кровать и осмотрел убогую комнатушку, за несколько дней превратившуюся в убежище сумасшедшего: кругом царили беспорядок и грязь.

В кармане завибрировал телефон.

– Алло? – ответил Макс.

– Это Максим Конов?

– Да.

– Конов Денис – ваш брат?

– Да. С ним что-то случилось? – опустевшим голосом произнес Макс.

– Вам звонят из морга.

Уши заложило, перед глазами поплыло.

– Утром его сбила машина. Сожалею. Вы не могли бы приехать к нам на опознание...

Олег КОЖИН, Россия.

Родился в 1981 году, в городе Норильске. На сегодняшний день живу в столице республики Карелия – городе Петрозаводске.

Публиковался в журналах «Полдень 21 век», «Реальность фантастики», «Знание – сила. Фантастика», а также межавторских сборниках.

Аннотация: Остановившись в придорожной забегаловке, чтобы перекусить, будьте предельно осторожны. Питаться в таких местах вовсе не безопасно… и антисанитария здесь не при чем.

Круговорот

- Шо будэмо йысты? – глубокий, огрубевший от сигарет женский голос раздался прямо за спиной, и Григорий вздрогнул. Кому понравится, когда к нему подкрадываются, точно в дешевом фильме ужасов? Тем более в таком месте.

Придорожные забегаловки Гришка не переваривал органически, особенно после того, как младший брат затащил его в кинотеатр на фильм «Бумер». Чуждый всей этой блатной романтики Григорий буквально цепенел от каждого жеста, каждого слова киношных бандитов, и, выйдя из темного, пахнущего попкорном и пролитым пивом кинозала, дал себе зарок – если у него появится машина, то ни при каких обстоятельствах не станет он останавливаться в придорожных столовых и шашлычках.

Но зарок зароком, а вот ведь как обстоятельства сложились: он сидит именно в таком заведении, где-то посередине трассы Москва-Мурманск. С непривычки, от долгого сидения за рулем позвоночник и шею сводили судороги, задница онемела, а во рту раскинулась небольшая Сахара. А сам он, тем не менее, еле сдерживался, чтобы не подскочить, опрокинув непрочный стул из красного пластика, и не дать отсюда деру.

Все потому, что едва лишь переступив порог кафешки, Гришка сразу вспомнил свои давние страхи. Буквально шкурой почувствовал взгляды посетителей, втыкающиеся в него тоненькими иглами, цинично-профессионально определяющие толщину кошелька, стоимость автомобиля, и как знать, быть может, даже здоровье почек. Гриша читал в интернете, что на «черном рынке» за почку дают тридцать тысяч гринов. А тут еще эта официантка, подкрадывающаяся к клиентам, точно хищник к добыче!

- Так шо будэмо йысты?

Гриша обернулся, и едва не уперся лицом в огромные, слегка отвисшие груди, с трудом сдерживаемые некогда белой блузой. Криво пришпиленный к блузке исцарапанный бэйдж, сообщал клиентам, что сегодня их обслуживает Галина.

…нет, Халина! С таким говором ее точно должны звать Халя!

Улыбнувшись своим мыслям, Гришка продолжил визуальное восхождение по рыхлым телесам официантки. Когда, наконец, их глаза встретились, Гришка услышал, как протестующе хрустнула затекшая в дороге шея – женщина оказалась по-настоящему огромной!

Невероятных размеров бабища, в переднике, украшенном многочисленными жирными отпечатками пальцев и веерами капель кетчупа и горчицы, растянула в стороны толстые щеки, вероятно изображая доброжелательную улыбку. Зубы у нее оказались под стать всему остальному телу: лошадиные, крепкие, пожелтевшие от никотина и отсутствия близкого знакомства с зубной пастой. Через такие доброжелательность не просочится при всем желании. Спутанные рыжие патлы, мочалкой торчали в разные стороны, разрывая на части чепчик, подозрительно белый и накрахмаленный. Крысиные глазки бусинки стойко сопротивлялись напору жирных щек, но сверху на них давили выпирающие надбровные дуги, украшенные густой, неровно выщипанной растительностью.

Ни в коем случае, ни за какие коврижки и еще тысячу раз «ни», Гриша не стал бы останавливаться в таком захолустье. И уж тем более принимать еду из рук этой неопрятной, отвратительной женщины! Но трое суток за рулем, на чипсах и коле… тут уж не до предрассудков.  Есть хотелось немилосердно.

- Шо задумавси, хлопец?! Исты будэш, чи ни?! – теряя терпение спросила официантка. Судя по тому, как подрагивали ее щеки, дежурная улыбка давалась ей с большим трудом.

- Простите, - встрепенулся Гришка. – Мне бы меню…

- Нэмае мэню! – перебила его тетка и демонстративно вынула из кармана передника засаленный блокнот и огрызок кохиноровского карандаша.

- Ну, тогда… мне бы горяченького. Соляночку, можно? – попытался угадать Григорий. Официантка кивнула и, солидно послюнявив грифель, принялась споро возюкать карандашом по листку. Вдохновленный ее действиями, Гриша осмелел и стал перечислять дальше:

- А на второе - пару котлеток тогда. И гарнир – макароны, или рис… можно гречу. Да, давайте лучше гречу! И компот.

Тетка старательно записала весь заказ, аккуратно спрятала блокнот в карман и, тяжело вздохнув, сказала:

- Нэмае!

- Чего нэмае? – недоуменно захлопал глазами Гришка.

- Мьяса нэмаэ. Вывеску бачыв? Цэ вегетарьяньскэ кафэ!

Гришка неуверенно кивнул. На самом деле, наполовину перегоревшая неоновая вывеска, обрамляющая стилизованную под Восток надпись «Круговорот», могла быть, как листьями салата, так и щупальцами гигантского кальмара. Однако, цапаться с теткой, всю свою сознательную жизнь убивавшей клиентов словом, Григорию не улыбалось, и потому он молча проглотил издевательство.

- Тогда, я бы хотел овощное рагу, и «толченку» на гарнир… И зеленый чай, если можно.

Дежурная улыбка Халины превратилась в мерзкую ухмылку.

- Звиняйте панове, у нас вчера холодильник сломался. На такой адской жаре большинство овощей превратились в гниль!

Уже смирившись с тем, что ему попросту дурят голову, Григорий устало прикрыл глаза и спросил:

- У вас хоть что-нибудь есть?

- Салат из спаржи - моментально ответила Халина.

- Хорошо. Принесите мне салат из спаржи и зеленый чай. Пожалуйста!

Официантка в притворном изумлении округлила глаза и крикнула в сторону кухни кому-то невидимому:

- Рамзан! Рамзан, ты слышал? Клиент хочет салат из спаржи!

В ответ из кухни донеслось гнусное хихиканье, и тонкий голосок пропел – «Коровка любит силос, коровка хочет силос…» - после чего послышался стук ножа о разделочную доску. Только сейчас Григорий сообразил, что нарочито украинский акцент официантки куда-то испарился.

- Мабуть шось ищэ? – точно услыхав его мысли, великанша Халя вернулась к своей обычной манере разговора.

- Н-нет, спасибо…

Официантка кивнула и, вращая громадными бедрами, продефилировала на кухню. По ее огромной спине, вдоль всего позвоночника тянулось длинное темное пятно пота. Гришку замутило. Стараясь не думать о том, что именно эта неряшливая тетка принесет ему еду, он наконец-то осмотрелся по сторонам. Увиденное не добавляло оптимизма. Даже кафешкой это заведение называлось лишь номинально: покрытая неизвестными пятнами буфетная стойка, липкая даже на вид; грязные столики; давно нестиранные занавески; старый, пыльный телевизор в углу, упрямо транслирующий местные новости без звука. Обычная тошниловка для перекуса на скорую руку и роздыха уставшим от дороги глазам, практически ничем не отличимая от сотен таких же, виденных Гришкой в кино и телесериалах. Только отчего-то подающая исключительно вегетарианскую пищу.

Вегетарианское кафе на трассе – и кто только такую дурь придумал? А ведь недостатка в клиентах что-то не ощущается. Вон, как вилками стучат – уминают за милую душу…

Желудок, внезапно учуявший, что, буквально в двух шагах, едят без него, протяжно и тоскливо заурчал. Украдкой пройдясь взглядом по клиентам «Круговорота», Григорий убедился, что подобное притягивает подобное. Под стать заведению были и его посетители: пыльные, старые, сморщенные, с нездоровой желтизной на лицах.

С грохотом на стол опустилась тарелка, заставив Гришу в очередной раз вздрогнуть. Галя-Халя снова подошла неслышно, точно старый ниндзя. Григорий с подозрением оглядел мясистые, красновато-белые трубки, горкой лежащие на тарелке с облупившейся эмалью. Рискуя навлечь на себя очередные издевательства, он все же робко поинтересовался:

- Эээ… Простите, я всегда думал что… Разве она красная? Ну, спаржа?

На мгновение ему показалось, что в глазах Гали-Хали мелькнул испуг. Но только на мгновение.

- Цэ мэстний гатунок, хлопче. Травоедам подобайэтся!

И, обернувшись в сторону зала, снова без всякого акцента, громко крикнула:

– Ну!? Как вам наш салат из спаржи, бездельники!?

Похожие на зомби посетители выпрямились, и разом закивали головами, от чего Гришке тут же показалось, будто он единственный живой человек в этой забегаловке, а все остальные лишь китайские болванчики. Только сейчас он обратил внимание, что перед каждым из них стоит тарелка наполненная рубленными трубками, похожими на огромные разваренные макаронины красного цвета.

Галя-Халя растянула губы в умилительной, как ей должно быть казалось, улыбке. Чтобы не глядеть на желтые, давно не чищеные зубы, вынырнувшие из-под толстых губ, Григорий уткнулся в тарелку и недоверчиво ковырнул вилкой горку того, что здесь считалось спаржей. Из–за тусклого света и странного красноватого цвета стеблей, ему вдруг померещилось, словно спаржа пытается…

…в диком ужасе, крича и извиваясь…

…отползти от острой вилки. Тряхнув головой, Гриша решительно насадил на зубцы ближайшую трубку и отправил его себе в рот. Медленно прожевал, пытаясь распробовать вкус и, так и не поняв, что же он все-таки съел, проглотил пережеванный комок.

Он едва не выронил вилку, когда прямо над его ухом истерично рассмеялась Галя-Халя. Подпрыгивая как ненормальная, официантка яростно хлопала в ладоши и не переставая хихикала. Синхронное постукивание железа по стеклу влилось в производимый ею шум органично и естественно. Скосив глаза, побледневший Гриша увидел, что пергаментно желтые лица остальных посетителей повернуты в его сторону. С горящими от предвкушения чего-то запретного глазами, с ниточками вязкой слюны стекающей по подбородкам, они глазели на него и руки их отстукивали ложками по стаканам, тарелкам и столам какой-то жуткий, кощунственный первобытный ритм.

- Ррррум-пада-ба! Рррум-па-дум! Ррррум-пада-ба! Рррум-па-дум!

- Жри! Жри! Жри! Жри! - на одном выдохе, не прерывая адского ритма, выкрикивали рты, наполненные гнилыми пеньками черных зубов. Перед глазами, заслонив страшную картину, выросло лицо Гали-Хали.

- Давай, хлопче, швыдше! Ням-ням!

Капля слюны из ее трясущегося рта упала прямо в тарелку с салатом. Григорий перевел глаза на «спаржу» и вдруг против воли принялся заталкивать в себя хрусткие, красноватые стебли. Давясь и плача от страха, он пожирал мерзкий салат и, к тому моменту, когда последний кусок исчез в его желудке, а крики посетителей перешел в отчаянный визг, на штанах его образовалось огромное мокрое пятно. Откинувшись на спинку стула, Гриша заплаканными глазами с ужасом посмотрел на зал. Но еще раньше он услышал их…

…шорох крысиных хвостов, шелест перепончатых крыльев, шепот мертвых языков…

…тысячи звуков пугающих своей ненормальностью. И лишь после этого в поле зрения влезли сотни длинных когтистых пальцев, тянущихся к нему. Десятки глаз, горящих безумием. И едва они нащупали Гришкин взгляд, жуткие существа зашлись диким воем, кинулись к своей жертве, отталкивая друг друга и, подхватив ее на руки, поволокла в сторону кухни.

Нет, я не хочу видеть, того, что там, я не хочу, господи всевышний!

Выбив дверь, людской поток внес Григория в рабочее помещение, центр которого занимала, похожая то ли на трон, то ли на алтарь, огромная промышленная мясорубка. Шеф-повар – тощий как жердь грузин, в помятом колпаке и буром от крови фартуке, вновь фальшиво пропел:

- Коровка, хочет силос, коровка любит силос… - и, заливисто расхохотавшись, закричал:

- Круговорот!

И сотни адских созданий тотчас заверещали рефреном:

- Круговорот! Круговорот! Круговорот!!!

Костлявые, жесткие руки поволокли Гришку к мясорубке, из которой свисали бледно-красные трубки, похожие на те, что он только что ел.

- Круговорот!

И внезапное понимание происходящего электрическим разрядом ударило Григория прямо в мозг, дав ему силы истошно завопить:

- Боже, только не это!

- Кру! -го! -во! -рот!!!

- Не надо, прошу вас, господи!

- Кру-гооо-вооо-роооот!!!

- Нет, только не начинайте эту пытку снова!

- Неееет!!!

***

- Шо будэмо йысты? – глубокий, огрубевший от сигарет женский голос раздался прямо за спиной, и Григорий вздрогнул...

Дмитрий КОЗЛОВ, Украина.

ПОПУТЧИК

По мере приближения к месту назначения вагон практически опустел. Невыносимо яркий свет позволял разглядеть каждый потек ржавчины, каждую трещину в стекле, каждую букву в названиях рок-групп и бранных словах, подобно коросте покрывавших вагон изнутри. Прекрасно, думала я, глядя на хмурую старуху, сквозь амбразуру в горе каких-то лохмотьев невидящими глазами уставившуюся в темноту за окном. Просто потрясающе. Я снова поддалась на уговоры этого придурка, который уже даже не муж мне. Должно быть, он обладает каким-то даром гипноза, и именно так и околдовал меня тогда, пять лет назад. Но сейчас… Я машинально потерла палец там, где ещё недавно было кольцо. Мы, совершенно посторонние люди, сидим вдвоём в этом промёрзшем вагоне с этой жуткой старухой, и едем неизвестно куда по причине, совсем уж шокирующей своей дремучей средневековой абсурдностью.

Дверь в противоположном конце с протестующим скрежетом открылась, и через вагон, пошатываясь, прошествовал очередной пассажир уголовной наружности, скользнув по мне оценивающим взглядом, и, прищурив глаза, уставившись на татуировку, выступающую из-под воротника на шее Олега. Все эти зомби всегда рассматривают его татуировку, у них ведь у самих их полно, но вряд ли кто-то понимает её значение, разве что где-нибудь в тюрьме на досуге почитывал книги о древнегерманской письменности и магии. 

Дверь захлопнулась, и мы вновь остались со старухой, грохотом колёс, изредка мелькающими в ночи огоньками, и белыми облачками пара, вылетающими из наших уст.

– Долго ещё? – снова спросила я, избегая его взгляда. От долгого молчания горло будто забилось пылью, и вопрос прозвучал глухо и невнятно, как объявление очередной остановки из древнего динамика над нами.

Олег посмотрел на часы.

– Ещё минут десять. Сейчас будет Большая Весь, а потом наша.

«Наша». Он сказал «наша».

– Твоя, Олег, – сказала я, на этот раз, глядя ему в глаза. Это твоя остановка, не наша. Это ты потащил меня в эту глушь, ты придумал весь этот бред с какими-то бабками-колдуньями, так что это твоя остановка. Не наша.

Я сама слышала нотки истеричной злобы в собственном голосе, но ничего не могла с собой поделать. Хотя и понимала, что согласилась сама, пусть и после его долгих, изощрённых уговоров. И дело не только в чудовищной силе его обаяния. В конце концов, я провела с этим человеком пять лет своей жизни, и, как бы я не старалась изображать безразличие, где-то внутри меня ещё прятались остатки доверия к нему. Доверия, заставляющего согласится даже на предложение съездить в полесскую глухомань, в которой когда-то жили его родственники, к какой-то местной знахарке, способной, как он выразился, «спасти наш брак». Даже если нам обоим было понятно, что спасать больше нечего. 

«…бл-ш-я в-сь…» - прохрипел динамик. Поезд сбавил ход, и остановился. В оранжевом свете фонаря на перроне показалась ржавая, погнутая табличка с едва заметным названием станции. Двери с грохотом открылись, но я не смогла разглядеть на перроне ни единой души. Вдруг в окне появилось лицо, и я, вскрикнув, отшатнулась. Беззубое, обезображенное огромным шрамом лицо старика в изъеденной молью меховой шапке. С тёмного, будто обмороженного лица прямо на меня глядели глаза, полные какой-то неприятной, зловещей жизни. Я отвернулась, достав из кармана плеер, воткнула наушники в уши, и врубила музыку. Минуту спустя я вновь посмотрела в окно. Дед продолжал пялится на меня. Мне хотелось заорать на него, орать в стекло, пока эта погребальная маска, заменяющая ему лицо, не исчезнет во тьме, из которой появилась. Но я сдержалась. В последнее время я научилась сдерживаться.

Поезд тронулся, и старик вместе с перроном остался позади. Снова темнота. Олег смотрел на меня, в глазах мелькали очень знакомые искорки. Этот идиот потешался надо мной! Дура, испугалась старика в окне, что-то вроде этого. О господи, как же я хочу оказаться дома, одна, подальше от всего этого! Мне стало невыносимо, почти физически больно. Должно быть, душевные муки, переживаемые мной, отразились на лице, потому что взгляд Олега вдруг стал серьёзным, и преисполнился сочувствия. Только этого мне не хватало.

Вдруг появился человек. Должно быть, музыка заглушила лязг двери, когда он входил. Проходя мимо Олега, он, как и все, уставился на его татуировку. Должно быть, она притягивала не только всевозможных люмпенов, так как этот пассажир был одет в дорогое, не по погоде лёгкое пальто, а стоимость туфлей на его ногах значительно превышала мой месячный оклад. Странный человек для подобной глуши, да ещё в столь поздний час. Он смотрел на татуировку, его лица мне было не видно, но, по всей видимости он что-то сказал Олегу, и у того на лице появилось выражение невероятного удивления, сменившееся восхищением. Улыбаясь, он жестом предложил незнакомцу сесть рядом с ним. Черт бы тебя побрал, Олег, пронеслась усталая мысль, пока я выключала плеер и прятала наушники. Теперь остаток пути вместо музыки придётся слушать неизвестно кого. И почему его так тянет на разговоры со случайными попутчиками? 

Лицо незнакомца было очень бледным, и в ярком электрическом свете отдавало болезненной синевой. Должно быть, поэтому оно мне не нравится, подумала я. Ведь во всем остальном это лицо могло победить на конкурсе с названием типа «Увидел и забыл». Самое обыкновенное мужское лицо, какие во множестве видишь на улице каждый день.

– Откуда вы знаете? – Олег повернулся к новому попутчику, и голос его был полон радости.

– Я знаю много вымерших языков и диалектов, а также владею письменностью многих исчезнувших народов, – улыбнувшись, тихо ответил попутчик. Голос был под стать чертам лица – безликий и заурядный.  – Руны древних германцев в их числе. Позвольте поинтересоваться: что заставило вас нанести так называемую «руну Смерти» на свою кожу?

Всё ясно, подумала я. Еще один полоумный вроде Олега. Гот, сатанист, или как там они себя называют… Задвинутый на смерти, магии и прочей ерунде. Правда, этот явно хоть зарабатывает неплохо, чего не скажешь о некоторых…

Олег задумался. Странно, но у него никогда не было готового ответа на этот вопрос, и он всегда по-новому рассказывал о своем дурацком влечении ко всему загробному, которое в итоге вытеснило из его существования собственно жизнь. А задавали этот вопрос ему, в той или иной форме, довольно часто, особенно с тех пор, как он начал облачатся во все эти мрачные наряды, читать эти убогие книжонки с пентаграммами на обложках, и слушать дарквейв, и прочее мрачное занудство. «Почему вам нравится смерть?», «Вы хотите умереть?», «Вы спите на кладбище?», и тому подобное. Интересно, что он ответит сейчас?

- Понимаете… - неуверенно начал Олег, и между его бровей появилась морщинка, призванная придать его физиономии невероятно задумчивый вид. – Смерть, это… это сильнейшее переживание. Это самое важно событие в жизни человека. Люди ведь по-прежнему совершенно ничего не знают о смерти… Наука, религия…  Догадки, предположения…

Речь Олега становилась всё более сбивчивой и невнятной; как всегда, его мысли путались и спотыкались друг о друга, стоило кому-нибудь затронуть эту тему. 

– Согласен, – кивнул попутчик, продолжая улыбаться. Ни на меня, ни на Олега он не смотрел: его рассеянный, спокойный взгляд был устремлен в пустоту.

– Меня всегда интересовала чёрная магия, мистика, всевозможные тайные доктрины, способы контакта с тёмными силами… – продолжал Олег. Мне показалось, что во взгляде попутчика мелькнул какой-то интерес. Впрочем, я не была уверена.

– Смерть, она… завораживает меня. Я очарован ею, она неудержимо влечёт меня, – понизив голос, сказал Олег, будто раскрывая глубоко похороненный, неприятный секрет. В принципе, так оно и было.

Незнакомец вдруг повернулся, и пристально посмотрел на него. В чертах его лица вдруг на мгновение проступило что-то неимоверно хищное, и это «что-то» напугало меня больше, чем тот старик в окне на полустанке.

– Вам следовало быть осторожнее в своих… предпочтениях, – сказал незнакомец, и в его голосе появились едва уловимые резкие, металлические нотки. – Смерть рано или поздно ожидает каждого, и не следует торопить её приход, обращаясь к силам, о которых вы не имеете особого представления. Поверьте мне, я достаточно осведомлён в данном вопросе.

– Вы врач? – вырвалось у меня. Я решила сказать хоть что-нибудь, лишь бы хоть ненадолго прервать поток хвалебных од смерти, извергавшийся изо рта моего бывшего мужа.

– Да. Что-то вроде того, – ответил попутчик, и посмотрел на меня так, будто впервые заметил моё присутствие. Взгляд его был пронзительным и неприятным, как будто он просвечивал меня насквозь, словно рентгеновские лучи. Наверное, это профессиональное. Я вновь обратила внимание на его внешность, настолько заурядную и неприметную, что он казался каким-то ненастоящим, фальшивым, будто хорошо исполненная имитация человека. Странно всё же, думала я, как иногда безликость, ординарность человека могут парадоксальным образом стать его отличительными чертами.

Я посмотрела в окно. Луна, вышедшая из-за туч, залила лес и редкие клочки снега за окном бледным, холодным светом.

- Я был неподалёку, в Большой Веси. Слышали о том, что там случилось? – продолжал незнакомец. Резкость покинула его голос, и он вновь стал спокойным и умиротворенным.

– Не слы…  - хотела ответить я, когда Олег перебил меня.

– Да, конечно, – кивнул он, и, увидев мой недоумевающий взгляд, добавил:

– Члены секты «Ложа Бафомета», осаждённые милицией, покончили с собой. Все, до единого, выпили яд. Я смотрел выпуск новостей по телевизору на вокзале, когда ждал тебя.

– Судя по названию, твои друзья-любители смерти? – сказала я, и испытала какое-то глубинное удовольствие, увидев, как Олега буквально резанули мои слова. Он не любил, когда его, великого интеллектуала, сравнивали с всякими презренными сектантами, хотя, в сущности, они, по-моему, ничем не отличались.

– Девяносто восемь человек, – задумчиво сказал попутчик. Улыбка не покидала его лица. – Многие не сразу, а после долгих мучений. Тяжёлая была ночь. Ели успел доехать до станции, и сесть на этот поезд.

– Представляю, каково вам пришлось. – Олег похлопал попутчика по плечу, будто тот уже стал его близким приятелем. – Я надеюсь, вы ничего не перепутали? Этот поезд идет до Трилес, а потом…

– Да-да, я знаю. Мне туда и нужно.

Незнакомец задумчиво смотрел в окно, где в лунном свете чёрными штрихами виднелись верхушки сосен в бесконечной тёмной стене леса, окружавшего железную дорогу. 

– Повидать старую знакомую, – медленно добавил он. Воцарилось молчание, и Олег уже открыл рот, чтобы сказать очередную чушь про смерть, когда динамик над нами затрещал: «…т-р-л-сы…». В окне, на фоне звёздного неба, показалось тёмное пятно какого-то пристанционного строения. В  одном из окошек горел свет, ещё больше усиливая царившее в этих местах ощущение тоскливой заброшенности, и зловещего оцепенения промёрзшей природы. Мы встали и направились к выходу. Старуха в груде лохмотьев продолжала немигающим взглядом сверлить темноту, словно древнее, источенное ветром и дождём каменное изваяние.

Ледяной ветер на перроне неприятно хлестанул по лицу. Посмотрев по сторонам, я увидела несколько темных фигур пассажиров, направившихся вдоль поезда, склоняясь под порывами ветра. Мы собрались последовать за ними, когда незнакомец сказал:

– Ну что ж. Мне в другую сторону. Было приятно поговорить.

Мгновением позже он растворился в темноте, будто его никогда и не было. Двери вагона за нашей спиной со скрежетом захлопнулись.

– Интересно… - задумчиво пробормотал себе под нос Олег, когда мы, как и остальные несколько несчастных, сошедших в этой глухомани, направились в село по дороге, петляющей через лес.

– Что? Что тебе интересно? – спросила я, мысленно вновь проклиная собственную глупость: тонкая кожаная куртка и джинсы годились для города, но уж точно не для ночной лесной глуши в феврале. Холод постепенно пропитывал меня, превращая тело в ледяную скульптуру. Если у этой ведьмы в доме не натоплено, то я с трудом могла себе представить, как смогу провести ещё пять с лишним часов в этой заднице, до следующей электрички на Чернигов.

– Этот человек… Куда он направился? В той стороне ничего нет: только лес да болота… Вряд ли он пошел побродить по ночному лесу, с его-то обувью и одеждой.

– Да ну его. Он какой-то… В общем, неприятно было рядом с ним находится. От него прямо в дрожь бросало. Даже сильнее, чем от тебя.

– Ну, спасибо на добром слове, - усмехнулся Олег. Вдруг я услышала вой в чаще, совсем близко от дороги. Ему ответил второй, тоже где-то неподалёку.

– О господи… - Я замерла от страха. В темноте ничего нельзя было разглядеть, лишь две разъезженных колеи, запорошенных снегом, едва заметно сияли в лунном свете.

– Не бойся. Здесь полно волков, но они редко нападают на людей.

– Спасибо, утешил.

– Пойдём. Осталось недалеко.

Олег обнял меня за плечо. В другой ситуации я бы сбросила его руку, но сейчас было слишком страшно. Мы шли дальше. Постепенно лес поредел, и уступил место полю, где посреди пожухлой травы тут и там мерцали островки снега. Впереди виднелось несколько огоньков, и едва заметные силуэты крыш с печными трубами.

– Послушай, ну правда, зачем мы сюда приехали? – спросила я, в какой-то отчаянной попытке выудить хоть какой-то здравый смысл из нагромождения бреда, составлявшего основу его действий и поступков. – Ты что же, всерьёз считаешь, что какая-то деревенская бабка поможет нам вернуть то, что было когда-то?

– А ты, стало быть, в магию не веришь? – спокойно ответил он, и я живо представила эту его грустную ухмылку а-ля «что эта дура понимает…», которая сейчас наверняка повисла у него на лице.

Я готова была застонать от неспособности вести с ним диалог.

– Я верю в то, что наши с тобой отношения ты мог бы спасти гораздо более прозаическими способами ещё несколько лет назад. А сейчас наш брак совершенно, однозначно и бесповоротно мёртв, и воскресить его не сможет даже Алистер Кроули, если он вдруг повстречается нам в этом лесу!

Словно в ответ на мой крик, вновь завыли волки. В ветвях шумел ветер, лес был полон странных потрескиваний и шорохов, напоминающих приглушённый шёпот. Все это пугало меня до смерти, и я втайне радовалась, что иду не одна. Никогда не думала, что я настолько городской человек.

– Ух ты! И где это ты услышала это имя? – восхищённо воскликнул Олег. Луна вновь спряталась за тучи, и стало так темно, что я почти не видела его, идущего рядом.

– Прочитала на корешке одной из книг на твоей полке. Кстати, потрудись вывезти всё это оккультное дерьмо из моей квартиры.

- Непременно.

Под ногами хрустел лёд, покрывавший замёрзшие лужи. Дорога постепенно превратилась в сельскую улицу. Невзрачные домишки хмуро взирали на нас грязными окнами из-за покосившихся заборов. То и дело встречались участки с торчащей посреди развалин печной трубой, или просто заколоченные, явно брошенные хаты. Ухоженные дома, как и огоньки в окнах, или телевизионные антенны, попадались крайне редко. За заборами иногда раздавался собачий лай, поначалу пугавший своей внезапностью, но постепенно ставший лишь одним из многих ночных звуков, откровенно мне неприятных.

– Людей здесь мало осталось. Большая часть домов пустует.

– Заметно. Должно быть, те, кто остался, целый день воют от тоски, как те волки в лесу.

Я почувствовала на себе его взгляд.

– Знаешь, а я ведь хотел купить дом в каком-нибудь месте вроде этого, чтобы мы с тобой могли поселится там… С детьми… Дышать свежим воздухом и всё такое…

О боже, спасите меня кто-нибудь от всего этого!

– Что ж, я надеюсь, ты не купил. Потому что… ух ты! – поток язвительности, который я готовилась обрушить на него, оказался прерван редкой красоты зрелищем, представшим перед нами на перекрёстке в центре села. Олег мне все уши прожужжал про прекрасные руины, которые мне обязательно понравятся, и сейчас я, пусть и нехотя, но вынуждена была согласиться с его словами.

Посреди площади возвышалась впечатляющая громада разрушенной церкви. Величественные руины стен высились на фоне звёздного неба. Несмотря на отсутствие купола, высокая колокольня по-прежнему выглядела внушительно. Все это походило на обложки альбомов многих групп, которые любил слушать Олег. Рядом примостилось убогое сооружение с жестяным куполом, по-видимому, служившее действующим храмом.

– Признаться честно, ты не преувеличивал. Действительно красота.

– Ну что ж… Хоть что-то о тебе я, оказывается, знаю.

В его голосе сквозила грусть, и мне вдруг в который уже раз стало невыносимо больно. Больно из-за того, что я действительно любила его, и вовсе не хотела, чтобы всё рухнуло. Но я не собиралась себя обманывать. Всё развалилось из-за него. Из-за этой его одержимости смертью и всякой дьявольщиной. И я не собиралась себя ни в чем винить.

- Послушай, я знаю, что во всем виноват я, со своим оккультизмом, некромантией и так далее, – сказал он, будто читая мои мысли. Миновав церковь, мы направились дальше. – И я не собираюсь сейчас покупать приворотное зелье, снимать венец безбрачия и заниматься подобной чушью. Всё это я смог бы получить, не выходя из дома, просто позвонив целительнице с последней страницы бесплатной газеты, которую постоянно бросают в почтовый ящик.

Я усмехнулась.

– Но эта женщина… Говорят, она действительно может многое. И, быть может, она сумеет очистить меня от этого болезненного пристрастия к смерти. Снимет с меня эти чары. И тогда, после того, как я вновь стану нормальным человеком, может быть, ты простишь меня…

Бедный несчастный идиот. Если бы хоть что-нибудь из этого было возможно, я бы полжизни отдала за то, чтобы это случилось. Чёрт бы тебя подрал, Олег. Чёрт бы тебя побрал. Хотя ты, наверное, эту фразу счёл бы комплиментом.

– Далеко ещё? – спросила я, стараясь скрыть дрожь в голосе. Олег иногда умел одним своим тоном вызывать слёзы на моих щеках. Не иначе как с помощью чёрной магии.

– Вот тот дом, на пригорке. Прости, что пришлось тащить сюда тебя, но такие уж были у неё условия.

По деревянному мостику мы пересекли какой-то чахлый замёрзший ручеёк, и стали подниматься к одинокому приземистому дому, венчавшему собой вершину невысокого, заросшего липами холма. Как и следовало ожидать, дом личности, слывшей колдуньей, находился на отшибе.

Пока мы поднимались по тропинке, поднялся сильный ветер. В селе вдруг залаяли собаки, а из леса стал вновь доносится волчий вой, только на сей раз волков будто было больше. Среди листвы, во мраке, слышался шелест и хруст. Мне вдруг стало жутко не по себе. Всё вокруг было пугающим, чужим и враждебным. Хотелось хоть где-то укрыться, пусть и в доме у местной колдуньи.

Сквозь мутные, потрескавшиеся оконные стекла пробивался слабый свет, но разглядеть хоть что-нибудь внутри мне не удалось. Мы подошли к двери, и Олег постучал.

– Агнесса Ивановна?!

За дверью раздался шорох, и какое-то невнятное бормотание.

– Агнесса Ивановна, это Олег! Из Киева! Я приехал с женой, как вы и просили!

Мелькнула мысль напомнить ему о том, что я уже никакая ему не жена, но я промолчала. Хотелось просто поскорее войти. Ветер завывал всё более угрожающе, и непонятный, но сильный, какой-то животный страх всё плотнее укутывал меня своей пеленой. Я посмотрела на небо, и звёзды показались мне какими-то ужасно чужими, холодными, источающими угрозу. У меня определенно ехала крыша. А дверь всё не открывалась.

- Агнесса Ивановна, пустите нас скорее, здесь холодно, и очень страшно!!! – Заорала я, забарабанив в дверь кулаками.

Вдруг дверь со скрипом распахнулась, и меня будто окатило теплом, насыщенным запахами и ароматами каких-то трав или цветов, мне незнакомых. Я ожидала увидеть кого-то вроде страшной старухи в поезде, но Агнесса Ивановна оказалась иной. В слабом свете керосиновой лампы, висевшей под потолком, стояла женщина лет сорока, её лицо буквально светилось какой-то первобытной, насыщенной жизненной силой, которую до сих пор иногда можно увидеть в некоторых сельских жителях. А ещё на её лице лежала печать ужаса столь невероятного и всепоглощающего, что мои собственные страхи показались мне лишь легкими опасениями.

– Тебе страшно? – хриплым, дрожащим от напряжения голосом спросила она. – Это хорошо. Тебе должно быть очень страшно! – она визгливо, истерично усмехнулась.

– Простите, я не… - начала я, когда она схватила меня за куртку, и потащила внутрь.

– Входите скорее, пока он не учуял меня! И благодарите того, кому молитесь, за то, что я впустила вас! Я сначала подумала, что это он говорит разными голосами, дабы обмануть меня!

Я встретилась взглядом с Олегом, и вопросительно подняла брови. Он пожал плечами. Мне хотелось врезать ему по роже за то, что в завершение всей этой идиотской поездки он притащил меня к какой-то деревенской сумасшедшей, у которой явно обострение. Но я решила отложить наказание до возвращения в город. Когда мы вошли, колдунья торопливо заперла дверь

– Зачем вы приехали?! – воскликнула колдунья, вырвав меня из воображаемой сцены расправы над Олегом. Её огромные напуганные глаза отражали слабый свет лампы. В тёмном углу что-то резко двинулось. Кошка. Облезлая серая кошка.

– Вы сами сказали, что можете нам помочь, – тихо ответил Олег. В голосе слышалось разочарование: должно быть, он тоже понимал, что Агнесса Ивановна, несмотря на возраст, явно не в себе.

– Да нет же, это все понятно, у нас с вами был уговор и так далее… Но почему сегодня?! Ради бога, почему вы выбрали эту ночь?!

Её глаза заблестели от слез, а голос сорвался на крик. Я рассматривала старинную икону в красном углу, предоставив Олегу сомнительную привилегию вести беседу.

– Просто сегодня у нас обоих получалось… Ничего особенного, а что? 

По лицу Олега расползалось недоумение.

– О Господи! – сокрушалась Агнесса, хватая себя за волосы. Я вдруг с удивлением отметила, что на ней футболка с логотипом одного из киевских супермаркетов. Прямо скажем, странное одеяние для колдуньи. – И вы ещё говорили, что вас одолевает страсть к тёмным силам?! И вы не знаете, что это за ночь?! Корочун! Ночь, когда, по древним поверьям, Он ходит по земле, и забирает своих!

– Своих? Я не понимаю, какое всё это имеет…

– Он ищет меня!!! – заорала Агнесса. – И меня одну он ещё мог бы пропустить, и не заметить, но ты…ты… - она указала на Олега дрожащей рукой, а затем в отчаянии ударила ею по стене.   

И в это самое мгновение запертая дверь резко отворилась, лампа потухла, и воцарилась кромешная мгла. Слышно было лишь, как воздух часто, со свистом, вырывается из уст Агнессы. А затем, когда мои глаза немного привыкли к темноте, я сумела различить фигуры Олега и колдуньи.

И четвёртую фигуру, стоящую посреди комнаты.

Дальнейшие события были столь ужасны, и столь слабо поддаются разумному толкованию, что память впоследствии милосердно избавила меня от некоторых подробностей. Но кое-что я, к несчастью, запомнила, и наверняка буду помнить до конца своих дней.

– Агнесса… - прошептал вошедший, и я тут же узнала знакомую интонацию, но мне понадобилось ещё несколько секунд, чтобы понять, кто передо мной.

– Я вижу, мои попутчики тоже направлялись к тебе. Какое забавное совпадение, – шёпот сочился такой поистине нечеловеческой злобой, что на месте лица незнакомца я поневоле представила себе звериную пасть. Однако спустя мгновение его черты, совершенно непонятным образом, стали видны, будто эта бледная, синеватая кожа источала слабое свечение. Вместо ожидаемого звериного оскала я увидела знакомое лицо попутчика из поезда. Правда, его улыбку вполне можно было назвать оскалом, столь голодной и хищной она была. Я видела, как поблескивают его зубы, и почувствовала  тёплую волну ужаса, грозящуюся унести мой разум прочь, в темноту. 

Агнесса завопила, и попятилась к стене, задев и опрокинув стол, стоявший посреди комнаты. На пол со звоном рухнуло множество каких-то баночек и пузырьков.

– Изыди! Изыди! – бормотала женщина, когда попутчик медленно двинулся к ней.

 Моя милая Агнесса, ты же знала, что рано или поздно я войду в твой дом. Тебе стоило быть более осмотрительной, раз уж ты решилась заключить союз с силами, которые неподвластны вашему человеческому пониманию.

Визг колдуньи сменился рыданиями, и невнятными мольбами.

– Пожалуйста… Пожалуйста…

Попутчик тихо рассмеялся, и брезгливо прошептал:

– Милосердие. Ты что, и впрямь думаешь, будто мне ведомо нечто подобное? Что ж, признаться честно, я ожидал от тебя более достойного поведения. К сожалению, у меня мало времени, и много дел. Приятного путешествия.

Шагнув вперед, он коснулся Агнессы, и на мгновение она закричала так громко, будто её пронзила молния. Задрожав, она сползла по стене, и затихла. Я смотрела на неё, и ощущала себя бесплотным духом, заключённым в обездвиженном, немом, парализованном ужасом теле. Олег прижался ко мне, и я словно сквозь толстый скафандр ощущала его дрожь.

– Так уж получилось, что в эту ночь я могу взять с собой лишь сто темных душ, – сказал попутчик, обернувшись к нам. – Как правило, мне приходится много путешествовать, дабы собрать нужное число, но на этот раз «Лига Бафомета» облегчила мне задачу. Простая арифметика подскажет вам, что осталось ещё одно место. И мне очень повезло, что в этой комнате есть человек, наверняка готовый его занять.

– Нет… - прошептал Олег.

– Нет? – удивленно спросил попутчик, приближаясь к нам. Я чувствовала, как напряжение внутри меня растет, и постепенно подходит к критической точке, за которой я лишусь сознания.

– Но право, Олег Петрович, вы же самостоятельно провели первый обряд Вызова ещё в весьма юном возрасте. А с тех пор таких обрядов, и им подобных, в вашей жизни было еще великое множество. Смерть кажется вам величайшей загадкой, манящей и сладкой. И я предлагаю вам этот дар сейчас, в это самое мгновение. Неужели вы откажетесь?

– Прошу, нет… Не надо… - Олег забормотал нечто невразумительное.

– Как это на вас похоже, – вздохнул попутчик. – Так безответственно относится к собственным желаниям. Но я здесь не в качестве проповедника. Мое дело – забирать. Поэтому готовься отбыть достойно.

– Нет!!! – Олег завопил, и бросился на попутчика с кулаками, но в следующее мгновение уже лежал на полу, пролетев сквозь тело незнакомца, словно оно было лишь миражом. Перевернувшись на спину, он заплакал. Мне хотелось броситься к нему, но я не могла пошевелиться. И тогда Олег заговорил.

– Возьми её, – тихо прошептал он.

– Что? – усмехнувшись, спросил попутчик. 

– Возьми её вместо меня, – повторил Олег. На его щеках, несмотря на холод, поблескивал пот. – Оставь мне жизнь. Прошу.

Попутчик тихо рассмеялся.

– И вновь столь милая мне изменчивость человеческой натуры. К вашему величайшему сожалению, мне нужны лишь тёмные души. Души, обезображенные тьмой, жаждущие её, словно пьянящее зелье. И ваша душа, в отличие от души вашей спутницы, мне отлично подходит. Жаль, что сейчас у нас нет времени на долгую, обстоятельную беседу. Мне нужно успеть на поезд. Ну что ж, пора в путь!

Упав на колено, попутчик коснулся Олега, и мой бывший муж закричал. Этот крик проник в мою голову, и слился с моим собственным воплем, всепоглощающим и чистым, а бледное свечение незнакомца стало ярким светом, ослепившим меня, и на мгновение позволившим мне увидеть его истинный облик, скрытый под человеческой маской…

А затем даровавшим, наконец, забвение.

Свет, пробивавшийся сквозь тучи, был бледным и тусклым, когда я брела по дороге, только выбравшись из какой-то заброшенной избы, в которую я, должно быть, ворвалась, лишившись рассудка, после увиденного ночью. Я где-то порвала куртку, и исцарапала лицо, но мне было всё равно. Я брела сквозь лес к перрону, откуда поезд повезет меня в город. Потом будут вопросы, мысли, терзания и горечь. А сейчас я лишь смотрела на бескрайние, промёрзшие поля, и тёмную стену леса под серым небом, и чувствовала ужас, переполнявший меня. Ужас, проникший в меня в тот миг, когда я увидела, что скрывается под обликом попутчика. Ту жуткую, злобную, невообразимо чуждую, иную природу этого существа из иного мира, кошмарный истинный лик которого открылся мне в ту ночь. Я брела, бормоча что-то бессвязное, и пыталась думать, но осколки мыслей причиняли мне боль. Я лишь могла ощущать страх. Страх перед тем, что когда-нибудь может встретить меня там, по ту сторону.

Александр КОЗЫРЕВ, Россия.

Genomode

… Анита шла по желтой раскаленной пустыне, путаясь в оборванный плащ с капюшоном – в этой жаре он очень помогал, пряча её голову и тело в сладкой тени. Из – за высокой температуры мозг работал плохо, мысли путались. В памяти вплывал то Папочка в смешном белом халате со своими чудными приборами в руках, то её восемь сестер во главе с врединой Кэт, то их старый обветшалый дом, расположенный так далеко-далеко отсюда. С этими теплыми воспоминаниями приходили мысли о еде, и тогда желудок Аниты начинал жадно урчать. А вокруг, сколько хватало глаз – ни одного человеческого поселения. И чтобы отвлечься от голода, Анита начинала считать шаги: раз, два… четыре, пять… семь… девять…

Скоро она доходила до десяти и счет оканчивался – больше она считать не умела. Вновь вспоминалась семья, а потом, вместе с мыслями о доме вспоминалась еда. О Папочка, зачем я должна так мучиться?..

Она не знала, где именно находится и куда шла – её Папочка объяснил лишь то, что путь на восток закрыт – люди там очень-очень болеют какой-то «радиактивнай» болезнью, поэтому, сказал он, надо идти в другую сторону. И она выбрала путь на запад. Солнышко уже успело пролететь свой небесный путь целых пять раз, и сейчас собиралось скрыться в шестой – в ту сторону и направлялась Анита.

Но ещё не стемнело, и было все ещё жарко. Очень - очень жарко…

Вдруг на горизонте, в той стороне, куда она шла, появилась жирная черная точка. Анита продолжала идти – возможно, это были люди, а в голове Аниты люди четко ассоциировались с едой. Однако кто-то на краю сознания начал шептать ей: «Не жди их, беги, они тебя обидят, они злые…» Анита отмахнулась от говорящего, как отмахивалась от своей приставучей сестры Марии. Точка приближалась, издавая страшный грохот – такой же звук издавал тот большой железный Папочкин шкаф, на котором было много светящихся фонариков. Анита уже смогла разглядеть, что это был странный механизм на круглых черных колесах. Такие валялись около дома – страшные и холодные, покрытые шершавой ржавчиной. Папочка называл их «автомобилями» и говорил, что раньше их использовали для передвижения. Но те «автомобили» были пустыми, а этот был прямо набит (так, во всяком случае, показалось Аните) людьми – двое сидело в «кабине», а ещё трое в «кузове». Там же, в «кузове», был установлен ещё один механизм – какие-то трубки, один конец которых был вставлен в железную коробку на ножках, а второй конец один из сидящих направлял в её сторону. Люди что-то кричали. «Наверное, здороваются» - подумала Анита.

И тут её внутренний голос истошно завопило. В унисон ему закрутились трубки на неизвестном механизме, люди в «автомобиле» заулюлюкали. Анита рванулась в сторону, но в её тело вошел сразу десяток раскаленных порохом кусков свинца. Как больно… Анита захрипела, и рухнула на песок. Угасающий мозг вспомнил прощальные слова Папочки: «… И главное, доченька, бойся пулеметов…»

Пикап мягко остановился возле распростертого трупа. Из кузова выпрыгнули двое – высокий блондин в джинсах и белой футболке, чье лицо украшали четыре параллельных шрама, и маленький, завернутый в такой же плащ, как у Аниты, азиат. Пулеметчик остался в кабине перезаряжать Гатлинг. Блондин оттряхнул руки от пыли и крикнул водителю:

- Коба! Давай-ка свяжись с боссом и скажи, что мы, кажется, мегеру завалили! – а затем повернулся к азиату, - Ну вот, Чо, с почином! Как ощущения от первой охоты?

- У нас на севере, Джек, - ответил Чобулан, - тоже водится… всякое. Поэтому охота у меня далеко не первая.

- Эх, салага… - Джек подошел к трупу Аниты и сдернул окровавленный плащ с её тела, - А вот такое у вас водится?

Под плащом оказалось серое скользкое тело, покрытое белыми струпьями, из которых сочился гной. У твари были длинные мускулистые конечности, увенчанные острыми дециметровыми когтями, уродливое тело увенчивала голова с четырьмя маленькими черными глазками и застывший в безмолвном крике зубастым ртом. Чобулану лицо существа напомнило фильм, который он видел ещё до Большой Войны, а потом иногда смотрел по видео у себя на родине, в Вестхилле. Толи «Охотник», толи «Хищник», что-то вроде того.

- Нет, таких геномодов у нас не было.

- Мы называем их мегерами или дамочками – они только самками бывают. Питаются человечиной, особенно любят мужчин. Точнее, любят у мужика откусить это самое… ну, ты меня понимаешь, - Джек подмигнул Чо, и откинул плащ Аниты в сторону, - По самый корень. Не вру – сам видел. Подожди, у них на руке имя татуируют. Сейчас посмотрим, кого наш Боб завалил. Так... вот она, видишь? «Genomode Anita».

- Красивое имя, - заметил Чобулан.

- Не спорю. Анита свет Мегеровна… кто же таких тварей ляпает, а? Ещё и имена раздает, будто детишки его. Ладно, поехали в Форт, смена заканчивается. Эй, Коба! Коба, глухой что ли? Заводи тарахтелку!.. - Они подняли тело, закинули его в кузов автомобиля, и, развернувшись, поехали на запад, вслед за скрывающимся солнцем.

***

Форт Хоуп был построен на месте небольшого довоенного городка, стоящего на пересечении двух торговых трас. Жители города, перетерпев последствия ядерной войны – эпидемии, голод и хаос – основали маленькую общину, питавшуюся тем, что смогли вырастить на полях и в теплицах, и продолжили жить своей размеренной жизнью, какой жили, наверное, и до войны – пищи хватало, в центре города была скважина с грунтовыми водами, а большего крестьянам и не надо было. Только через десяток лет нахлынула волна переселенцев, бегущих с севера. Они и принесли вести о геномодах – существах, порожденных в уцелевших лабораториях богопротивным скрещиванием человека и животного с одной лишь целью – выжить любой ценой. Ученые, называвшие себя Родителями, будто соревновались в создании все более и более изощренных тварей – были летающие геномоды, подземные геномоды, геномоды, умеющие разговаривать и геномоды, неотличимые от людей. Твари, обладающие большим набором врожденных умений и зачатками интеллекта, отбрасывали людей с севера, более хорошо сохранившегося во время ядерных бомбардировок, в иссушенные пустыни юга.

И Форт стал новой родиной многим переселенцам, в котором они ещё могли жить как люди, а не как пища для геномодифицированных людоедов. Часть города жители окружили каменной стеной (в ней, собственно, и располагался Форт Хоуп), а оставшуюся часть нашпиговали пулеметными блокпостами и заминировали, оставив для прохода только трассы. Всё больше и больше людей наполняло Форт, и маленькая община превратилась в крепкую военно-политическую силу, главным в которой (а по совместительству и хозяином города) стал коренной житель города Джошуа Рейган, которого за умение «пролазить во все щели» за глаза называли Догмембером.

Рейган добился того, что Форт стал известен ещё и как торговая зона – здесь из-за пересечения трасс сходились караванные тропы других городов, успешно отбивавшихся от натиска геномодов. На деньги, полученные с торговли оружием, пищей и водой, Рейган укрепил безопасность города – и вот границы патрулируют отряды наемников, высматривая тварей. В такой отряд и попал пришедший с разоренного мутантами севера Чобулан.

Пикап со стуком перебрался через бетонный парапет на асфальт и устремился к смутно видневшимся в сумерках развалинам города. В лицо Чо ударила волна сухого ветра и сбросила с его головы капюшон. Но он не стал сопротивляться, а открыл лицо суховею, в который уже вплетались воздушные нити ночной свежести, задорно растрепавшему его черные с ранней проседью волосы. Чобулан любил природу, пусть и изуродованную человеческой войной. В таком мире, где царит уродство, так прекрасно увидеть крошки пережившей смутные времена вселенской красоты, дающие надежду на то, что этот мир ещё может забыть ядерный огонь, искусственные эпидемии, рвущие плоть вакуумные заряды, разруху и смерть, и возродиться, как возрождается огненный Феникс из мертвого пепла.

В запах ветра примешался другой – тонкий мерзкий аромат разложения. За метров пятьсот до зданий по бокам дороги начали появляться деревянные щиты с распятыми тварями – таким простым способом горожане убивали сразу двух зайцев – уничтожали трупы одних геномодов, съедаемые хищными птицами, и отпугивали других – вид убитых собратьев некоторых тварей приводил в ужас.

Автомобиль начал притормаживать, и вдруг раздался резкий визг шин. Чо бросило на Джона, они завалились на пол кузова, и тут пикап окончательно остановился. Зажатый телом Чобулана Джон прошептал азиату:

- Милашка, не обижайся, но мое сердце уже занято… - и уже в полный голос, - Коба, как я понимаю, ты вспомнил, что я должен тебе пять баксов?!

- КПП, шеф, - прогудел немногословный пулеметчик Боб, сумевший удержаться на ногах.

Джон скинул с себя хохочущего Чобулана и поднялся во весь рост, готовый поприветствовать «сидячих» (как называли наемники работающих на КПП) традиционными словами:

- Здорово, девоч… - но на половине фразы осекся, увидев что-то на дороге, - Мать вашу, это что за хренотня?

Чобулан поднялся, чтобы разглядеть увиденное блондином. На дороге, прямо перед грубо сколоченной из досок будкой КПП валялось гигантское, покрытое грязно-белой шерстью тело с распростертыми кожистыми крыльями. Асфальт под тварью был залит черной в сумерках кровью, а рядом торчало несколько вооруженных людей, наперебой о чем-то говоривших. Один из них, низенький чернокожий в затертой военной форме, радостно проорал Джеку:

- Видал, блондинчик, какую зверушку наш Бобо завалил? С одного выстрела! Красавец! А ведь он тоже не из ваших! И ты после этого скажешь, что белые стреляют лучше, чем афроамериканцы, а?

- Запомни, черномордый - дуракам везет! – радостно ответил Джек. Он не был расистом, но подколки на тему наций – одни из любимейших у наемников, - Чем вы эту тварь так? Пулеметом? Я таких не видел. А ты, боевик?

- Это летяга, - сказал Чобулан. Несмотря, что он говорил очень тихо, галдящие наемники затихли и прислушались к его словам. – Они поодиночке водятся, двух на одном месте не бывает – только когда спариваются. Детей уносит, на раненных нападает. Только у нас в Вестхилле они поменьше были, и масти другой. Я, как помню, двоих таких завалил.

- Ну, Чо… Я вот тебя сейчас так зауважал… - протянул удивленно Джек, - Говоришь, по одиночке водятся? Слава Богу – пешие твари стены то не перелезут, а вот такая штучка – запросто. Мда… Ладно, поехали, пока не стемнело. А Бобо ваш – всё равно кретин , у нас в кузове дохлая мегера!

Так, под окрики наемников, они поехали дальше. Кричавший им темнокожий подошел к трупу – некоторые геномоды любили украшать себя всякой найденной мелочью, которую находили – а находили они многое – один парень из городской охраны утверждал, что снял с убитого им обезьяноподобного геноморфа винтовку и золотую цепочку. К сожалению, негр не нашел ничего – только на руке с крылом среди белой с подпалом шерсти темнела татуировка «Genomode Kat».

Впереди авто уже замаячила тень – вскоре свет фар выловил сложенную из камней стену города, и огромные ворота, которые горожане неустанно делали из найденного мусора несколько месяцев. Джек обменялся парой фраз с дежурным, ходящим с фонарем по стене, и тяжелые ворота распахнулись, открывая вид на залитый светом от сотен факелов город. Несмотря на то, что уже было почти темно, по улицам сновал народ – дневная жара спала, уступая место вечерней прохладе, а вместе с ней и самой бойкой торговле – на местах, раньше предназначенных для пешеходов, появились деревянные прилавки. Пикап начал тихонько проезжать между снующими людьми, и Чо окружили звуки вечернего базара: стук топоров, хрюканье поросят, дикий смех, и сотни разных голосов:

- ..Эй, дорогой, бери хороший винтовка!..

- ..Я говорю, они свежие?!..

- ...Хороший бензин, я не разбавляю…

- …А вот такое ел?..

- …Стреляет – вах! У самого такой винтовка, я тебе говорю!..

- …Подайте на хлеб, три дня не ел…

Особняком от всех держалась группа замотанных в белые одежды людей около грузовика с цистерной. Нефтяники, продавцы бензина. Их город располагался южнее всех, почти в пустыне, на старых нефтяных вышках. Говорят, топлива у них было море, а с едой и водой совсем плохо – вот и приходилось таким группам пробиваться через пустыню, и сплавлять перекупщикам качественную горючку в обмен на пищу. Вокруг Нефтяников образовался пустой круг – простые люди боялись этих угрюмых боевиков в белой одежде. Горожане, чтобы случайно не подойти к ним близко, жались друг к другу и к стенам зданий.

Пикап проехал пару улиц и остановился у здания, в котором раньше находился отель, а теперь были комнаты наемников с баром, ну и понятно, борделем. Надо отдать должное – рабский труд Догмембер не принимал ни в каком виде, и работали в доме терпимости исключительно добровольно. А в бывших комнатах отеля селились те самые люди, сохранявшие безопасность Форта – кто один, кто с семьей. Команда вылезла из автомобиля, Джек отчески обнял Чо (он относился к азиату как к младшему товарищу не зная, что потомок хакасских эмигрантов был на десять лет его старше и гораздо более опытнее, и просто выглядел молодо):

- Ну вот, Чо, и первая рабочая смена кончилась. В бар пойдешь? Я плачу!

- Нет, Джек, - Чо улыбнулся, напыщенная манера напарника смешила его, - Я устал, пойду посплю.

- Эх ты, салага! Ладно, как хочешь, а я в бар. А потом загляну к своей красавице Ненси. Она там, наверное, очень соскучилась по мне за смену. – Джек заговорщицки подмигнул. Они вместе вошли в отель, но около лестницы разошлись – Джек вошел в дверцу, ведущую в сторону борделя (видимо решил сразу навестить свою подругу), а азиат начал быстро подниматься по ступенькам вверх – в свою комнату, на седьмой этаж.

***

Конечно, Чо опять не спал. Сон не приходил ему уже три с небольшим месяца – с тех пор, как разорили его родной городок Вестхилл, находящийся на севере. Маленькие домики, рядом с которыми изредка росли деревья – да, там до сих пор есть деревья, и даже зеленая ароматная трава. Хотя и то, и другое надо было поискать. Там он провел свои восемнадцать послевоенных лет, живя один в пустом доме – отец погиб ещё на войне, мать умерла через год после ядерных бомбардировок расположенного рядом крупного города – от холеры. Однако у него была другая семья – жители Вестхилла держались друг за друга, и родителями Чо стали все горожане. Были там и геномоды, пытавшиеся пожрать жителей деревни. Однако Вестхилл успешно от них отбивался – городок находился около военной базы, и большинство жителей были солдатами по профессии.

А потом пришли они. Чо помнит этот день – в город вошли несколько фигур в плащах. Убогие. Бездомные. Горожане приняли их, как своих, и даже дали дома, но вскоре пришла ещё одна делегация бездомных. И ещё одна. И ещё. Наступил день, когда бездомные подняли бунт – надо сказать, заранее спланированный. Они убили почти всех жителей города, спасся только Чобулан, ушедший на юг. Его подобрали караванщики и отвезли в Форт, и только здесь он узнал, что целую треть переселенцев выталкивают на юг не геномоды, а такие же «бездомные», создающие новое государство на месте захваченных городов. Тогда Чо решил, что пути назад ему нет – он остался в Форте Хоуп и нанялся на работу сначала наемника, а потом перебрался на более оплачиваемый пост патрульного.

Теперь всё было хорошо. Только сон, сука, так и не вернулся. Чтобы хоть как то скоротать время, Чо чистил и регулировал свой обрез – его он нашел ещё на родине. Этот самый обрез – неопределенного черно-серого цвета, с нацарапанными на стволах бывшим владельцем ругательствами – не раз выручал его из самых тяжелых ситуаций. Вместе с чисткой Чобулан думал и анализировал, как можно подогнать окружающий мир так, чтобы оказаться в нем в максимально комфортных условиях. Родители дали Чо светлую голову, актерский талант и хитрость бывалого интригана, поэтому его новые друзья – наемники, всегда недоверчиво относившиеся к представителям желтокожих (считалось, что почти все «косые» - стукачи и падлы), иногда заслушивались с открытым ртом низкорослого азиата.

Ещё пара месяцев, и ему дадут собственный отряд. Отряд вооруженных до зубов ребят, которые готовы ловить каждое слово своего уважаемого шефа. Вот там он развернется… Чобулан захохотал во весь голос.

Где-то рядом тихонько постучали в стекло.

Стук был маленьким и дробным – так мог стучать в окошко ребенок. Чо медленно слез с кровати и, напрягшись, прислушался. За стеной слышались сладкие вскрикивания женщины и грубая мужская ругань, на улице стоял шум – базарная ночь продолжалась. Больше ничего подозрительного не было. Может, ему показалось?

Вновь раздался стук, теперь уже явный, шедший со стороны окна. Чобулан тихо подкрался к стене и стволом обреза осторожно толкнул квадратный кусок ДВП, прикрывавший окно вместо занавесок. ДВП мягко соскользнуло на пол, открыв вид наружу. Там сидело крылатое существо, почти идентичное убитому возле КПП, похожее на смесь человека и летучей мыши. Круглые желтые глаза на уродливой морде, напоминавшей лицо изуродованного старика, бессмысленно таращились на Чо. Пасть с набором маленьких острых, как бритвы, зубов, была оскалена, с эмали падали капельки слюны. Тварь моргнула, и вновь дробно забарабанила в стекло пальцами, растущими из локтя крыла.

Поесть хочешь? Сейчас накормим тебя, век не забудешь… Чобулан медленно прицелился в геномода из обреза. Заметив это, тварь изобразила уродливую пародию на человеческую улыбку, и резко взметнулась вверх, исчезнув из обзора.

Мол давай, вылезь посмотри – куда я делась. Умная. Я тоже не пальцем делан.

Азиат припал на одно колено и застыл с оружием наперевес, неустанно держа на мушке темное в свете свечи окно. Это такая игра – кто кого переждет. Правила простые – кто терпеливей, тот и выиграл. Секунды потянулись, как шаги девочки, расстрелянной из пулемета посреди пустыни. Раз, два… четыре, пять… семь… девять…

И летяга не выдержала. Резко слетев вниз, она заглянула в окно и сразу раздался сдвоенный грохот обреза. Шарики дроби расколотили череп твари, крылья забились в последней попытке зацепиться за воздух, но сердце, расположенное внизу живота, остановилось – геномод ухнул вниз, ускоряясь по мере приближения к асфальту, кружась под действием силы тяжести. С оглушительным хрустом ломающихся костей тварь подмяла под себя нескольких гуляющих, и рухнула на землю.

На руке, среди шерсти, чернела татуировка: «Genomode Maria».

***

Они собрались в зале отеля – начальники патрулей (Джек густо красный – его вытащили из кровати, где он предавался любви с Ненси, и теперь его ждал дома нагоняй от благоверной жены), шеф городской охраны с помощниками, пара торговцев, снабжавших город вооружением и полуобнаженный Чобулан, сжимающий в руках верный обрез. Стоял гвалт – начальники перебрасывали ответственность за появление в городе геномода друг на друга, шеф охранки орал и предавал всех проклятиям. Молчали только Чо и Джек – первому было откровенно всё равно, а второго больше заботила жена (она училась самбо, и могла выбить ему зубы секунд за тридцать). В самый разгар скандала единственная дверь в комнате открылась. Внутрь вошел мускулистый бородач лет пятидесяти, и гвалт стих. Это был Джошуа Рейган – Догмембер. Он оглядел собрание темными глазами, и зычно спросил:

- Значит так. Мне только что доложили, что на территории Форта убили неизвестного геномода. Это правда?

- Да, сэр. – ответил шеф охраны, - Мы…

- Молчать, Фогель. Кто убийца? - Чо поднял руку с обрезом – А, новенький… Оклад повышен, десять дней для тебя в баре всё за счет города. Далее. Я не спрашиваю, почему вы все, - толпа испуганно зашуршала – проморгали эту тварь. Все виновные понесут наказание, я гарантирую. Вопрос в другом – что делать дальше. Предложения?

Сначала напряженно, а потом всё больше и больше собравшиеся начали предлагать идеи – многим в голову пришла мысль, что предлагавшим умные мысли скостят наказание. Кто-то предложил установить на крышах снайперов, кто-то догадался высказать идею о освещении неба ночами. Рейган сидел и мягко корректировал идеи, чтобы они были более органичными. Чо рассказал о том, что знает о летягах – Рейган выслушал его и заметил, что данный вид геномодов явно эволюционировал, и может появляться не только парами, но и группами. Чобулану было видно: без Догмембера эти люди – обычный полубандитский сброд, неспособный даже защитить себя. Джошуа оказался тем самым стержнем, на котором держался город, и не стены спасали его от кровожадных тварей и бандитов, а этот самый человек, сплотивший кусочки разоренного человечества в силу, которая могла возродить старый мир. Как огненный Феникс из мертвого пепла.

***

Через час собрание тихонько разошлось. Комната опустела – остался только Джошуа, нервно курящий за столом довоенные сигареты. Он думал о этой твари и о том, кто её создал. Он спрашивал себя и его – не первый раз.

- «Зачем, Джордж? Зачем тебе это надо?»

- «Ты же понимаешь, братик» - отвечал ему голос – «Почему. Ты держишься за человечество, за этот пепел, мусор, хлам. Люди как вид изжили себя, они бессмысленны по своей сути. Они неприспособленны к этому новому миру. А мы приспособлены. И геномоды тоже»

- «Они же уродливы… Они же звери!»

- «Пока уродливы. Такой закон – выживает не красивейший, а сильнейший. Ты перебил столько моих детей, но при этом я отношусь к тебе с уважением – ты, как и я, рожден для нового мира»

- «Ты, Джордж, просто безумец. Я не держусь за прошлое – я спасаю жизнь. Настоящую, а не из пробирки, и не из генератора геномодов. Почему ты не можешь жить, как человек?»

- «Потому что я не человек. И ты – не человек. Просто я это понял, а ты – нет. Ты мог бы стать легендой в этом мире, новым Богом… Но хватит споров, брат. Мы ещё вернемся к этому вопросу».

Рейган тихо заплакал. Он понял – его брат так просто не успокоится, пока не сотрет с лица земли Форт. Сигарета упала на пол, и тихо тлела на старом ковре. Брат… ты же можешь жить нормально, как человек, а не как клейменная тварь. Эта мысль заставила положить его ладонь на плечо, там где под складками одежды он всю жизнь прятал клеймо своего происхождения. Татуировку. «Genomode Joshua».

***

- Мы еще вернемся к этому вопросу, - прошептал Джордж.

Он убрал руку с своего плеча, где располагалась черная татуировка «Genomode George». Да, братик, какой же ты дурак. Хоть и старше, а дурак. Не понимаешь, что жизнь изменяется, и то, что нас породило, должно уступить место нам – а потом мы уступим место тому, что породим. Закон жизни. Разница лишь в том, что я это понимаю, а ты, братик Джошуа – нет.

Джордж жил в старом заброшенном доме на востоке от Форта Хоуп – там были и квартиры, в которых он выращивал своих Детишек, и генная лаборатория – до войны такие лаборатории появлялись как грибы, прогрессивная часть человечества тогда была охвачена идеей переделать Homo Sapiens в Homo Novus с помощью науки. Собственно, войну и вызвала эта идея – страны третьего мира, объединившись под мусульманским флагом, объявили святую войну неверным, играющим в Аллаха. Может быть, они и были правы. Но теперь это не важно.

Джордж подошел к генератору генной модификации. В огромный мерно гудящий прибор был вмонтирован ряд двадцатилитровых колб, всего восемь. В этих колбах, в специальном зеленом растворе плавали эмбрионы. Трое из них походили на смесь человека и летучей мыши, один более напоминал червя, двое – паукообразных мегер, в одной плавало что-то невообразимое, состоящее из щупалец, кривых членистых конечностей и торчащих миниатюрных клыков (Джошуа считал, что это неудачный опыт, но всё же хотел посмотреть, что из него получится).

А в крайней колбе плавала почти сформировавшаяся человеческая девочка. Джордж подошел к этой колбе и улыбнулся. Это должен был быть его шедевр. Самое великолепное творение. Джоконда Джорджа Рейгана. Его милая маленькая девочка…

Будто услышав его мысли, эмбрион открыл глаза и посмотрел на Джорджа пронзительно-голубыми глазами. Это были глаза великого гения, наделенного всеми мыслимыми и немыслимыми качествами. Не было в них лишь одного – жалости.

- Проснулась, зайка? Скоро уже вылезешь, - Джордж посмотрел на маленький таймер под колбой, показывающий время до рождения геномода, - Раз ты первая появишься, я назову тебя Авророй. А ты будешь называть меня Папочкой.

Он подмигнул рассматривающему его эмбриону и взял в руки аппарат для печатанья татуировок.

Иван КРОТОВ, Россия.

Слепой воин

Скитальцу не впервой было ночевать прямо в лесу. Устроившись в уютной прогалинке, недалеко от дороги он быстро захрапел. Посреди ночи его разбудили громкие голоса. Скиталец не стал покидать своего лежбища, надеясь, что говорившие вскоре уйдут. В жёлто-оранжевом свете луны можно было видеть, как по дороге неспешно бредут двое: один, судя по движениям и мечу, был воином; второй, пониже и покруглее, монахом или купцом. В угловатой фигуре воина было что-то странное: присмотревшись, Скиталец понял, что тот слеп. Судя по репликам, Слепец охранял лес.

Шедшие по дороге продолжали начатый разговор и не обратили внимания на лёгкую возню в кустах.

- Простите, но как вы сражаетесь, если вы ничего не видите?

- Я вижу звуки. Пока лес звучит, я свободно в нём ориентируюсь. Вот поэтому я не люблю тишину. Из тишины всегда появляются Они. Однако не бойтесь: я всегда чувствую появление ночных охотников.

В это время из темноты леса, слабо попискивая, вылетел мелкий вампир. Слепой среагировал незамедлительно: единым, слитным движением он выхватил меч и разрубил опасную тварь. Блестящее лезвие прошло буквально в дюйме от носа его собеседника. Бедняга громко икнул и на секунду смолк. Потом выдавил из себя:

- Да… это впечатляет.

- Если  хочешь выжить, - довольным голосом отозвался воин, - нужно рубить, как только услышишь знакомый звук. Или даже раньше. И ни в коем случае не думать. Я всегда сначала рублю, а уже потом думаю.

- Да, да – кисло отозвался коротышка, видимо находившийся под впечатлением от лихости Слепого воина, - я тоже что-то слышал об этом.

Потом добавил:

- Я, это… отойду на минутку, если вы не против.

- Да, пожалуйста, - важно отозвался страж леса – только далеко не отходите.

Отойдя в сторону, толстячок сосредоточенно замолчал, поливая лесную подстилку. В этом заключена ошибка всех болтунов: когда они замолкают, то становятся невидимы.

На мгновение в лесу воцарилась тишина. Задул нехороший, зябкий ветер. Большая ночная бабочка с характерным треском подлетела к болтуну. Услыхав искомый звук, слепой воин стремительно выхватил меч, дико закричал, и одним прыжком преодолев расстояние до собеседника, рубанул.  Удар был столь быстрым и мощным, что человек и бабочка оказались рассечены надвое раньше, чем успели что-либо сделать.

Скиталец замер от ужаса, а воин деловито встряхнул капли крови с меча и отработанным движением вернул его в ножны.

- Ну, вот и всё, одним меньше – бодро произнёс он – теперь можно не бояться.

Не дождавшись ответа, он попытался позвать собеседника:

- Эй, любезный, где вы? Всё уже кончено.

Так и не получив отклика, он пожал плечами и зашагал в обратном направлении, прямо в сторону Скитальца, продолжая разговаривать сам с собой.

- Вот так всегда и бывает: стоит спасти человека от гибели, как он испугается твоего искусства и сбежит. Нет, видимо таким, как я, суждено жить в одиночестве.

В это время Скиталец со всех ног бросился бежать, не разбирая дороги. Воин пару раз позвал своего спутника, обращаясь к беглецу и не дождавшись ответа, зашагал дальше.

Запнувшийся Скиталец успел упасть и теперь вжимался в опавшие листья, стараясь не дышать. Когда он решился поднять голову и посмотреть, как удаляется слепой воин, он заметил, что несколько ночных тварей молча ухмыляясь, смотрят в ту же сторону. Желтоватый блеск луны бесстрастно отражался в их огромных глазах. Потом, шаги лесного стража стихли, твари не спеша потянулись к разрубленному телу.

С большим трудом Скиталец смог заставить себя вдохнуть прелый лесной воздух. Выждав ещё немного, он осторожно направился в другую сторону.

Вячеслав ЛАЗУРИН, Украина.

Желтая звездочка

(Если бы я только мог помочь)

Оно очнулось. Существо, которое не умерло, но уже и не жило. Безвольный кусок плоти с пучком рефлексов вместо былого сознания. Имя его было забыто, оставался лишь  номер занимаемой ячейки…

Оно пошевелилось, и мир ответил ему плеском физиологического раствора. Пузырьки щекотали испещренные шрамами бока, а на горло давил наконечник трубки, уходящей за край мира. Туда, откуда приблизились расплывчатые силуэты – тени живых…

Рывок навстречу, удар по стеклу и чудовищная боль кислотой забурлила в жилах. Надорванный стон вибрацией отдался в трубке…

Тени шарахнулись прочь. Но существо еще слышало их голоса. Ничего не значащие обрывки фраз:

- …конечности оторваны…

- …череп расколот…

- …уцелело немного…

- …обречен…

Мир по ту сторону потемнел, тени живых ушли. И только боль, старая знакомая, по-прежнему оставалась рядом…

***

Она приближалась. Машина, которая не жила, но лишала жизней. Нарастающий лязг заставил Мартина настороженно глянуть на сканер. И развитое с годами чувство опасности холодом обдало мозг, дернуло за позвоночник. За миг до того, как на дисплее вспыхнула и понеслась напролом по схеме подземной базы красная точка…

Правая рука сильнее сдавила оружие. Сканер в левой дрожал, ужас пустил когти между ребер. Затаив дыхание, Мартин не мог оторваться от дисплея – смерть приближалась…

«Бежать! Спастись!» - ударили по нервам отчаянные мысли, но вдруг…

Внимание привлекли не зеленые крапинки товарищей, не искорки противников. Взгляд сосредоточился на центре карты. Там, где знаком плюс пересекались два коридора, умоляюще мигнула желтым крошечная звездочка…

Кто-то был ранен!

Кто-то нуждался в помощи!

Два щелчка по тугим кнопкам и сканер выдал кратчайший маршрут, чудом избегавший направления красной точки. Но она была так близко…  Отбросив сомнения, Мартин кинулся по коридору. По спине колотил рюкзак, тяжелый, изрядно потертый, с выцветшим  на боку медицинским крестом. Где-то прогремел взрыв, дрогнул пол, и еле удалось устоять на ногах. Грохот едва не заглушил вопли в динамиках шлема:

- Немедленно отступать! Это ловушка! Немедленно!

Голос командира поглотили помехи – противник заглушил все сигналы. Значит, и сканер скоро ослепнет… Очередной взрыв прогремел уже ближе, за стеной. Послышались крики, выстрелы. Неважно. Нужно было торопиться!

Замигали лампы под потолком, погасли. Внутри шлема что-то загудело – включилось ночное видение. Все вокруг стало серым, расплывчатым. И только желтая звездочка все еще горела перед глазами, медленно угасая.

Впереди показался противник, Мартин заметил его первым. Клацнул спуск, и огненный пунктир не пощадил ни броню, ни плоть. Уже через секунду враг лежа дымил позади. Врачи тоже умеют стрелять, ведь сражаться приходится не только за чужие жизни…

Поворот, еще один. Сзади донесся стон металлических тяг и звенящие удары. Так шагает машина. В одиночку таких чудовищ не выпускают, они всегда сопровождают как минимум взвод…. Неважно. Оставалось всего три поворота. Два налево, один направо…

Раненый пехотинец лежал на спине, освещенный мерцающим огнем аварийных ламп. Мартин упал на колени рядом с ним, сбрасывая рюкзак. Сорвал с себя шлем, и аккуратно стянул такой же с лежащего. Раскрасневшееся от бега лицо склонилось над другим – бледным, с посиневшими губами.

Узкий луч проник под приподнятое веко – зрачок среагировал! А пробитый в трех местах жилет еле заметно дрогнул, раздался булькающий хрип…

Блеснула игла, вошла в шею раненого, прямо в дрожащую жилку. Доза с искусственными антителами пусть не спасет, но даст отсрочку до полноценной госпитализации.

«Кто ты?» - подумал Мартин, обрабатывая ранения дренажным аэрозолем.

«Рядовой Лоренс», - ответила нашивка на воротнике.

«Как же тебя так угораздило, дружище?»

Молчание. Только выстрелы и крики, приглушенные тревожными мыслями:

«Быстрее! Забрать раненого и убираться! Но как? Куда?!»

Сжались кулаки, побледнели костяшки.

«Соберись! Делай что-то! Нужен полимерный бинт… Быстро!»

Но достать его из рюкзака Мартин не успел. Что-то сильно ударило в руку, потом в плечо. Он с криком рухнул на бок, чувствуя, как черная гудящая боль просачивается в глаза. Сквозь давящую на них тьму просматривалось нечто большое, сверкающее хромированным корпусом.

Визгнули тяги, и машина приблизилась на три шага. Первые два звонко лязгнули о бетонный пол, третий – пришелся на раненого пехотинца… Мартин не увидел этого, а только услышал секундный звук, наполненный треском и чавканьем. Брызнула во все стороны теплая жижа.

Мартин дернулся в ужасе. Со стоном давящим на кадык изнутри, попытался встать, но… Не успел. Четвертый шаг, и стальные клешни сомкнулись на человеке. Он беспомощно забился, чувствуя мощь машины, жаркое дыхание генераторов. Короткий поворот стального сустава, и невыносимая боль завибрировала в каждом позвонке. Хруст костей и собственный крик прозвучали как-то приглушенно, все тише и тише.

Сомкнулись клешни. Боль отступила…

А где-то далеко, куда не доставали ни оружейные залпы, ни лапы стальных чудовищ,  на мониторе командного пункта погасла синяя точка полевого врача.

***

- Он… Оно на нас смотрит! Мне не по себе, - отшатнулся от стекла санитар.

- Успокойтесь. Оно тупо пялится в одну точку, - заверил доктор, - большая часть его мозга бездействует. Сомневаюсь, что оно о чем-то думает.

- Что будем с ним делать?

- В реанимацию поступило еще трое тяжело раненых. Нужен донор. А у этого экземпляра потрясающим образом уцелел необходимый набор!

- Сливать раствор?

- Да. Будем извлекать. И поторопитесь. Раненым нужна помощь…

«…нужна помощь…»  - зазвенели стеклянные стенки.

«…нужна помощь…»  - зашептали пузырьки.

Кто-то был ранен!

Кто-то нуждался в помощи!

Стекло задрожало под ударами обрубков культей. Трубка вырвалась из горла, и нечеловеческий крик забурлил наружу кровавыми пузырями. В его звучании различался гнев, страх, и, наконец… отчаянье.

«Ах, если бы я только мог помочь…» - обреченно ответил Мартин на шепот пузырьков…

Ирина Митюшина, Украина.

Голубое солнце

Экипаж космического корабля «Кроу» делал очередной круг вокруг галактики «Леурес». В поисках пропавшего экипажа корабля «Версон» корабль «Кроу» безуспешно прочесал несколько галактик, но эта галактика казалась чем-то особенным. Здесь было всего две планеты - розовая и зеленая. По теории вероятности они могли быть пригодны для жизни.  Подлетая ближе к зеленой планете, капитан корабля Алекс услышал знакомые звуки позывного SOS.

- Это доносится с зеленой планеты,- сказала Эллис, девушка с пшеничными волосами. - Я настроила эти передатчики таким образом, чтобы они всегда срабатывали, находясь в непосредственной близости к основному кораблю, независимо от обстоятельств. Значит, я могу с уверенностью сказать, что пропавший корабль находится на этой зеленой планете! Что будем делать, капитан?

- Будем снижаться.- сказал Алекс.- Объявите экипажу полную готовность. Мы идем на зеленую планету!

***

Вокруг зеленой и розовой планет было огромное скопление звезд. Такой плотной россыпи ребята не встречали ни в одной галактике. Космическое пространство было словно усеяно бисером, который отливал различными оттенками. За этими огоньками почти не было видно темноты космоса. Никогда еще звезды не создавали образ пестрого ковра. Надо заметить, что они не были разных цветов. Но и одного конкретного цвета не наблюдалось.

Джон как мог быстро составил карту звездного неба, заложил новую программу в компьютер и экипаж был готов к встрече с зеленой планетой.

***

Как только «Кроу» вошел в атмосферу, в глаза экипажу ударил свет. Он был не то чтобы очень яркий, но такой странный, что экипаж немного опешил. Такого света еще никто не видел.

Голубоватый свет казался материальным. Он как бы прилипал ко всему, чего касался, но ощутить его или потрогать было невозможно. Ощущение его одновременной вязкости и легкости удивляло, словно две противоположности были соединены вместе. В голубом тоне света угадывались различные цвета - так же как и в цвете звезд. Невозможно было различить какой-то конкретный цвет, но и однотонно-голубым этот цвет не был.

Преодолев энергетически-пространственный барьер, корабль увеличил скорость. Ускорение было невозможно остановить и через мгновение «Кроу» оказался на поверхности планеты.

После посадки экипаж корабля сделал запись в судовой журнал: «Посадка прошла удачно, но вряд ли это была заслуга экипажа. Корабль словно пересек невидимый барьер и практически телепортировался. Хотя это кажется невозможным, но посадки в обычном понимании этого слова, не было. Выходим на поверхность.»

***

Ступив на твердую землю, ребята увидели странную пустоту вокруг. Но эта пустота каким-то образом вызывала ощущение счастья. Все проблемы и заботы словно исчезли и забылись. Будто сказочный полет наполнил душу каждого.

Эллис посмотрела на темное небо:

- Смотрите, друзья, на небе не видно ни одного созвездия! Вспоминая мириады звезд, можно предположить, что здесь их просто нет.

- Не видно и розовой планеты, - констатировал Джон. - Но это совершенно невозможно, ведь она была совсем рядом и отсюда просто обязана быть видна!

Джон попытался увидеть хоть что-нибудь над головой. Но даже в специальное устройство ему не удалось обнаружить ни одного небесного объекта.

- Кажется, что переступив границы зеленой планеты, мы попали в иное измерение, в котором реально существует эта планета.- сказал капитан корабля.- Словно мир в мире… И посмотрите, здесь она вовсе не зеленая…- не успев договорит, Алекс замер, удивленно глядя на линию горизонта. Был рассвет. Вставало голубое солнце.

***

Солнце осветило планету. Экипаж корабля стоял в изумлении. Такой красоты в их жизни еще не встречалось. В свете голубого солнца на планете стали видны объекты, которых не было ранее. Появились водопады и родники, которые, как и звезды, были странных необъяснимых оттенков. Огромные цветы источали необыкновенно сильный аромат, от которого сознание затуманивалось, приобретая при этом странную отчетливую ясность. Ребятам показалось, что они вязнут в этом голубом пространстве, но в то же время идти от этого не становилось тяжелее.

Увидев озеро лазурного цвета, окруженное родниками разной величины, Эллис задержалась и подошла ближе. Тронув воду рукой, Эллис проводила взглядом разбежавшиеся волны. Но когда девушка вынула руку из воды, рука оказалась абсолютно сухой.

Эллис в изумлении повторила попытку, даже набрала в ладони немного мягкой, прозрачной воды, которая журчащим ручейком вылилась обратно в озеро, но не оставила и следа своего присутствия. Ладони по прежнему оставались сухими.

- Может быть это мираж?- предоставила она пищу для размышления стоящему рядом Алексу.

- Возможно.. - задумался Алекс и тоже потрогал водоем…

***

Пройдя некоторое расстояние, команда увидела шатл, который они искали уже много месяцев. «Версон» стоял абсолютно невредимый. Двери были открыты. Зайдя на борт корабля, команда отметила, что здесь все в полном порядке. Судовой журнал лежал на столике. Алекс дотронулся до страниц - они даже не покрылись пылью, несмотря на долгое время нахождения здесь. Последняя запись была сделана 4 месяца назад по земному времени.

- Ребята, смотрите, что я нашла! - позвала друзей Кэри. Она держала в руках какую-то фиолетово-перламутровую книжицу. Открыв её, команда замерла. Их взору предстало объемное изображение, которое излучало фиолетово-серебристый свет.

- Это очень похоже на карту, - скзал Джон. - Вот только символы мне абсолютно не знакомы. Возможно это очень древняя вещица.

На карте обозначались некие торсионные поля, которые необходимо было преодолеть, чтобы добраться до некой цели.

- Видимо мы их уже пересекли, - задумчиво предположил Джон.

- Нужно прочесть судовой журнал, - сказал Алекс. Открыв журнал, ребята прочли только одну запись, которая могла пролить свет на загадочность перламутровой карты. Запись гласила: «Найдена карта местонахождения колыбели жизни. Это мир Божественного духа, кладовая знаний от сотворения и до конца существования вселенной. Баз сумел найти это место. Вернувшись, он рассказал, что там Господь и сотворил жизнь. Мы идем все вместе и надеемся сделать феноменальные открытия».

Это была последняя запись в судовом журнале.

 ***

Друзья в изумлении смотрели друг на друга. Какое-то время они не могли нечего сказать. Они практически попали в Божий дом, или в Рай, или…Они не могли осмыслить информацию такого рода. Нахождение здесь, в этом мире, было невозможным.

Обретя дар речи, Джон сказал:

- Я попробую прочесть карту, основываясь на знаниях древних карт, и привязать ее к данной местности.

***

Проведя некоторое время в раздумьях и поисках ключа, Джон пришел к выводу, что вход в колыбель жизни находится именно в районе лазурного озера. Но вот как преодолеть водную гладь - это была загадка.

- Постойте, - воскликнула Элис, - я была у этого озера, помнишь Алекс? - и девушка с воодушевлением посмотрела на друга. - Мы вместе там были! Вода - словно мираж! Возможно, это и есть вход в колыбель жизни? Может быть, это и не озеро вовсе?!

***

Было решено двинуться к озеру. Алекс шел первым. Спускаясь все глубже в озеро, он абсолютно не чувствовал влажности. Тогда Алекс решил нырнуть под воду, в надежде увидеть под водой потайной вход.

Под водой оказалось так же светло, как и на суше. Алекс сначала задерживал дыхание, но потом стало ясно, что под водой можно дышать. Проплыв немного, капитан вынырнул на поверхность и позвал за собой друзей. Ребята с осторожностью зашли в озеро. Погружаясь все глубже, команда увидела ярких прозрачных рыбок, проворно мелькавших вокруг. Где-то чуть выше, пролетали птицы и цветы благоухали, словно вода была им не помеха.

- Ребята, здесь можно и плавать, и ходить одновременно! Разницы никакой! - сказала Элис.

- Странно…- Кэри задумчиво смотрела вокруг, - здесь столько всего смешано, словно и нет никаких различий между разными формами жизни и видами природы! Здесь соединено воедино несоединимое!

- Ну, если Господь где-то здесь и сотворил жизнь, - начал Джон, -  то, видимо…

Джон не успел договорить. Их взору предстало до боли знакомое голубое солнце…

***

- Не может быть.. - прошептала Элис, - Мы внизу или наверху? Ничего не могу понять.

Голубое солнце источало легкие колебания, от которых друзья начали ощущать толи звуки мелодии, толи неслышимые слова, и они не могли идентифицировать эти звуки с чем-то им знакомым. Да и на звуки это было мало похоже. Это были некие энергети-ческие движения, от которых в голове складывались необъяснимые вещи. Снова ощутилось затуманивание сознания с одновременной ясностью ума.

Подойдя ближе к Солнцу. Элис так разволновалась, и подумала, что неплохо было бы сейчас глотнуть воды, - губы у Элис пересохли. И Элис представила фонтан с живительной влагой.

В миг, чудесным образом рядом забил фонтан. Элис набрала воды в ладони и к своему удивлению обнаружила, что ладони намокли. Элис сделала глоток и жажда была утолена.

- Ребята, здесь мысли материализуются.. - прошептала Элис.

- Интересно, который сейчас час? – подумала Кэри, и знания не заставили себя долго ждать. – Это место вне времени - сказала друзьям Кэрри, ошарашенная собственной осведомленностью.

У Джона промелькнула мысль, что неплохо бы найти наконец колыбель жизни..

И вдруг голубое солнце озарило всех своим ярким свечением и ко всей команде, пришла полная убежденность в том. Что они нашли то, что искали.

***

- Теперь только остается понять, как работает этот механизм, - сказал Алекс. И тут же пред взором, словно золотистыми буквами высветилась фраза: «Загадай желание» - и буквы тут же растворились в водной пучине.

- Я понял, - сказал Алекс, - здесь не только материализуются мысли, но и исполняются желания! – И тут же загадал: «Хочу узнать, как Бог создал мир!»

И в момент, не медля ни секунды, на всю команду полилась информация, словно кто-то принялся рассказывать им историю любви*:

«Ничто не может выше и сильнее быть одной энергии вселенской - энергии Божественной мечты! Бог обладал энергией мечты! Еще в себе продумывал он все детали, продумывал взаимосвязи со всем для каждого творенья! И он прекрасные рассветы уж видел во своих мечтах, и пенье птиц, и аромат цветов.. Неведомой энергией своей Бог ускорял в себе движение энергии Вселенной. И тут энергия Любви явилась к Богу. И Бог воскликнул, Любовью вдохновленный: - Все ускоряется, бушует все во мне! О, как прекрасно вдохновенье! Так пусть же сбудутся в любви светящейся мечты моей творенья!...»

Рассказ промчался в головах друзей одним мигом. Им стало нестерпимо больно от огромного количества чувств, переполнивших их души. Какое-то время ребята стояли в эйфории любви, захлестнувшей их. И это была истинная, реальная любовь к Творцу.

***

- Это было прекрасно - прошептала Элис. - Мы стоим у истоков, мы в самом центре Божественной мечты!

И Джон, стряхнув с себя оцепенение, сказал: Друзья, а как вы думаете, экипаж «Версона» тоже это все узнал? И где же они теперь?

- Давайте спросим, - предложила Кэрол.

И тут же словно кинолента промчались перед ними моменты нахождения здесь экипажа корабля «Версон».

***

Команда корабля «Версон», узнав об исполнении желаний в этом месте, заторопились исполнять желания свои. Они не обратили внимания на предостерегающий текст золотистых букв, который гласил: «Открывшему - да не воспользоваться. Имеющему – да не открыть».

Триша очень страстно пожелала любви Мэла в которого, она давно и безответно влюблена была. Но Мэл любил Карину, и обоюдна и сильна была у них любовь.

Карина, разгадав коварный замысел подруги, желанье тоже загадала, чтоб Мэл навеки был лишь с ней, а Тришу чтоб не замечал. Но два желания, абсолютно противоположных, повергли в муки адские мужчину. И Мэл тогда решив, что с этим он существовать не в силах, и не поняв причины истинной своих страданий, загадал избавить его от этих мук. А попросту просил - убрать причину его мучений. Так на свою беду, не чувствуя всю силу мысли, Мэл стер существование обеих подруг. Когда он понял, что случилось, он решил исправить положение вещей. Но ведь однажды загадав желание, и исполнение желания, получив обратно ничего вернуть уж невозможно. Нельзя загадывать желания, которые друг другу противоречат. Тогда от отчаяния в душе у Мэла разыгралась буря! И он пожелал в сердцах сей колыбели жизни зла.

Но поскольку в данный момент он был частью этого мира, то его же зло ударило по нему самому. И так не стало Мэла.

А Серж был полон решимости, вернуться в отчий дом и тайну колыбели жизни всем раскрыть. Но пред отлетом он решил, что покидать сие волшебное пространство без приза - не стоит. И Серж решил себе безбедное существованье обеспечить.

- Что может лучше быть материального богатства?! - подумал он. - Любовные дела - все это лишь утеха. Любовь для жизни лишь помеха! Да хоть взглянуть, чем кончилась любовная агония друзей! Нет, я желаю, злата бесконечность, которая меня и не покинет никогда! Ушло желанье в вечность и в золотую статую, в сию секунду был он обращен.

Так и погибла команда корабля «Версон», потому что не была готова к открытию тайны Колыбели жизни».

***

Элис стояла прикрыв губы ладонью, из груди вырывался тонкий стон. Слезы душили ее, и она решила, что никогда не повторит ошибку своих предшественников.

- Ребята, прервал молчание Алекс, - давайте договоримся, что каждый очень тщательно продумает свое желание, прежде чем загадать, чтобы с нами такого не произошло.

- Нет!!! - крикнула Элис, -  нельзя желания загадывать! Мы не умеем пользоваться этой силой! Здесь мощь неведомая нам! Она лишь Господу подвластна!!!

- Да прекрати! - сказал ей Джон. – Мы здесь и не воспользоваться этим мы не можем! Когда еще сюда вернуться сможем? Возможно никогда! И Алекс прав - необходимо только все продумать!

И завязался спор между друзьями, и злость их начала душить.

А голубое солнце начало темнеть. Ведь дисгармония этому месту была чужда.

И тогда Элис, напуганная возможностью предстоящей беды, быстро и страстно пожелала, чтобы все, что здесь произошло – было забыто, и чтобы все сейчас вернулось к самому началу.

Но Элис не подумала о том, что начало - это момент истины, когда еще не был сотворен мир.

Ее желание было исполнено. И все творения Господни исчезли в миг. И теперь не известно, когда будет положено начало сотворения нового мира, который возможно будет более чистым, светлым и радостным…

***

Этот экипаж так же оказался не готов к постижению Божественной истины. Людям свойственны разногласия души. Приземленные желания и отсутствие гармонии губят людей. А в источнике абсолютной чистоты должна быть кристальная чистота помыслов и идеальная чистота души.

Колыбель жизни не зря укрыта от людских глаз, недосягаема и недоступна! И прошло бы немало лет, прежде чем Творец открыл бы людям свои тайны. А возможно не открыл бы никогда.

* Информация о сотворении мира взята из книги В. Мегре "Сотворение".

Марина Новиковская, республика Беларусь.

ПРОКЛЯТОЕ МЕСТО

- Мама, ты скоро вернешься? – спросила девятилетняя девочка спешно одевающуюся маму.

- Не знаю, Элли. Сегодня у меня особый клиент. Он платит в три раза больше, чем обычно. Возможно, мне придется задержаться.

 Немолодая женщина плотнее закуталась в драповое пальто. На улице сегодня холодно и эта проклятая одежда так износилась, что совсем не греет. Уже ноябрь. А им с дочерью нечем топить мрачную сырую каморку на Ист–Энд.

- Мама, возвращайся сегодня поскорее, - чуть не плача попросила Элли. – Мне приснился страшный сон.

- Хорошо, хорошо, - женщина быстро закивала. – Но если он заплатит столько, сколько обещал, я смогу купить нам не только дрова и новую одежду на зиму, а и платье, о котором ты давно мечтала. И тогда мы пойдет гулять в парк, как приличные люди.

- Никто не поверит, что мы приличные люди, - печально улыбнулась девочка. – Возвращайся, я буду ждать.

***

Мари Уотсон нырнула в сырую вечернюю лондонскую мглу. В это время суток Ист-Энд выглядел особенно зловеще. Туман прятал дома, людей, изредка проезжающие кэбы. Он поглощал голоса, так что Мари начинало казаться, что она вошла в мир призраков. И в этом мире нужно быть очень осторожной. Она чувствовала себя зверем, вылезшим на охоту. Мари прислушивалась к каждому звуку, шороху, всплеску воды в лужах. Если она пропустит что-то важнее, то в спину ей может вонзиться стилет вора, насильника или просто сумасшедшего.

Сегодня  Мари Уотсон действительно направлялась к необычному клиенту. Он подошел к ней вчера примерно в это же самое время в тот самый момент, когда женщина уже и не надеялась привлечь чье-либо внимание. С возрастом красота исчезала, таяла, оставляя на лице морщины и усталость. Клиентов становилось все меньше и меньше, и Мари боялась, что скоро не сможет прокормить единственного ребенка – дочь Элли.

Мари Уотсон никогда не задавалась вопросом, зачем она родила. Зачем не выбросила на помойку, как это делали другие женщины их района. Элли появилась, и в темную жизнь Мари проник лучик света, слабый, дрожащий. Но чтобы поддержать его – нужны деньги, и Мари каждый день выходила охотиться на мужчин. Как кошка кралась она узкими лондонскими улочками, повинуясь своим инстинктам. Они  ни разу не подводили ее. Мари уходила от опасности зачастую в самый последний момент. Многие ее подруги уже давно умерли, а Мари Уотсон жила ради Элли.

Ради Элли и сейчас шла она в дом странного, подошедшего к ней вчера человека. Он вынырнул из тумана в  сумерках, закрыв лицо плотным черным шарфом. Долго смотрел на нее темными глазами, так что Мари начала нервничать.

- Что вы хотите, сэр? – спросила она. Хотя этот вопрос здесь никто никогда никому не задавал.

- Предложить тебе работу, - ответил человек глухим голосом.

- Какую работу?

- По твоей специальности. Завтра. В это же время ты придешь ко мне домой.  Кенсингтон Гарден 5.

- Я не хожу по домам, - ответила Мари и отстранилась от человека. Она почти осязала исходящую от него опасность.

- Я хорошо заплачу, - сказал незнакомец и достал горсть золотых монет. – Тебе еще никогда так не платили.

Мари Уотсон заворожено смотрела на деньги. Это, правда, не платили, никогда. Даже самые богатые и знатные клиенты в более благодатные времена. А тем более теперь.

- Придешь? – спросил человек.

- Приду, - ответила Мари.

***

- Лорд Джонатан ожидает вас в гостиной. Прямо по коридору и первая дверь направо, - дворецкий, открывший дверь, посмотрел на Мари надменно с презрением.

Лорд? Лорд Джонатан? Вот как? Мари явно не ожидала о таком услышать. Какое проведение занесло столь знатного человека в Ист-Энд? Почему он выбрал ее, грязную, невзрачную женщину?

Лорд Джонатан сидел в кресле возле маленького столика. На этот раз на нем не было плаща и черного шарфа, и Мари Уотсон с удивлением отметила, что он молод. Моложе ее, по крайней мере, лет на десять. Внимательный взгляд темных глаз, аккуратно зачесанные к затылку черные волосы, усы над тонкой верхней губой.

- Ты пришла, - сказал лорд Джонатан тихо. – Это хорошо. Садись. Для начала я хотел бы поговорить.

Мари примостилась на краешке обитого бархатом стула, не решаясь сесть, как полагается.

- Почему ты так села? – спросил лорд.

- Я боюсь испачкать…, - Мари запнулась, - Вашу вещь. У меня старое платье. Грязь уже не отстирывается.

- И тебе нечего больше надеть?

- Нет, сэр.

- Ты живешь одна? - Лорд Джонатан потянулся к столику, взял стоящую на нем бутылку вина и налил темно красную жидкость в бокал, потом вопросительно посмотрел на Мари. – Будешь вино?

- Нет. В смысле я не буду вино. А живу я с дочерью.

- У тебя есть дочь? – мужчина перестал лить вино и застыл в удивленной позе. Будто известие о том, что у падшей женщины есть ребенок, прозвучало для этого человека как сообщение о втором пришествии Христа на Землю.

- Да.

- И сколько ей лет?

- Девять только что исполнилось.

Мари не понимала, почему лорд завел с ней этот странный разговор. Хотя иногда клиенты могли болтать, особенно хорошенько выпив, но говорили они, в основном, о своей мерзкой жизни, о торговле, рассказывали скабрезные анекдоты, а потом переходили к тому, зачем собственно и вызывали. И абсолютно не интересовались жизнью самой Мари. И вдруг…

- Почему она у тебя? – Лорд Джонатан встал, подошел к шкафу и достал второй бокал. – Я все-таки налью тебе вина.

- Что значит почему? – воскликнула Мари. – Потому, что я ее родила.

- А для чего ты ее родила?

Мари Уотсон посмотрела на лорда с затаенной злобой. Что от нее нужно этому непонятному человеку? Зачем он ее позвал? Раздраженно женщина выпила предложенное вино залпом. Пьяный огонь тут же побежал по ее венам, и только тут Мари вспомнила, что уже два дня ничего не ела. Последний кусок черствого черного хлеба она скормила Элли по частям, потому что не знала, когда сможет заработать на следующий кусок. В сознании  у женщины помутнело, она не заметила,  как скатилась в обморок посреди гостиной, как неуклюже легла на синий ковер.

***

Лорд Джонатан задумчиво стоял над упавшей ему под ноги женщиной. Голодная. Надо было предложить к вину закуску. Что ж теперь придется изменить планы. Девочка все меняла. Дочь этой грязной, воняющей гнильем продажной твари рушила все, что лорд задумал.

Джонатан нагнулся и откинул с лица женщины прядь пепельных волос. Странно, а она вполне симпатичная. Если смыть с нее грязь. Может, стоит поразвлечься. Джонатан никогда не развлекался с продажными. У него вообще давно не было женщины. После того, как умерла Лизи, после того…. Впрочем, прошлого для Джонатана уже не существовало. Лорд поднял ставшее тяжелым тело Мари на руки. Возможно, сейчас он снова почувствует себя мужчиной, а не…..

Мари Уотсон проснулась от бродившей по ее телу прохлады. Она не сразу сообразила, где находится. Первым в сознание вплыл голос Элли:

- Мама, возвращайся скорее!

Потом появились очертания богатой комнаты, следом выплыло скуластое задумчивое лицо лорда Джонатана.

- Очнулась? – спросил лорд.

- Где я?

- Все еще у меня.

Джонатан нагнулся и поцеловал Мари в губы. Не так, как обычно целуют ее клиенты, а по-настоящему, со страстью. Потом он стал целовать ее шею, грудь, живот. Мари растворилась во времени и пространстве, забыла обо всем. О том, что лорд Джонатан ее клиент, о том, что все это рано или поздно закончится, о том, что дома ее ждет Элли. Худощавое тело лорда терлось об нее, прижималось к ней, темные словно гематитовые глаза все время смотрели в ее, серые, с вызовом и непонятной звериной страстью. А потом, в момент наивысшего наслаждения одна за другой перед закрытыми в блаженстве глазами Мари стали пролетать картины каких-то событий.

***

Кровь на тротуаре, кровь на мшистой стене. Раскинутые в стороны женские руки, чей-то вспоротый живот. Нож, полосующий по горлу бедно одетую женщину. О боже, Мари знает эту женщину! Это же Мэри! О ее смерти, как о смертях еще четырех проституток, говорил в зловещем 1888 году весь Ист-Энд, да что там Ист-Энд, об этом говорил весь Лондон! Кто-то убил их, выпотрошив как куриц. Говорили, что даже немалое повидавший полицейский вырвал, увидев труп Мэри.

Присевшая на одно колено длинная худая фигура в сером плаще с лицом, укутанным в черный шарф, медленно вытирает нож. Лорд Джонатан! Убийца! Он спокоен, только дыхание слегка участилось.

***

Мари глубоко вдохнула и с ужасом открыла глаза. Лорд Джонатан судорожно обнимал ее жилистыми руками. Женщина попыталась вырваться, но он сжал ее еще сильнее.

- Я хочу, чтобы ты познакомила меня с дочерью, - прошептал в ухо Мари лорд.

- Зачем? – Мари с трудом сглотнула слюну.

- Мне любопытно посмотреть на ребенка, рожденного от такой, как ты.

Джонатан резко разжал объятия и сел на кровати. Только теперь Мари Уотсон заметила, как он изможден. Словно труп, покинувший свой склеп, вышел к живым, чтобы напомнить им о чем-то важном. Ребра проступают сквозь кожу при каждом его вдохе. Лорд заметил, каким взглядом смотрит на него Мари.

- Я умираю. Мне осталось недолго. Год, наверное. И это, как говорят врачи, если все будет благополучно. Но я не верю им. Я хотел провести остаток жизни, познав изысканные наслаждения. Одно из которых……

Джек пристально посмотрел в глаза Мари.

«Убийство!» - отчетливо прочитала женщина его мысли.

- Я хочу видеть твою дочь, потому что действительно никогда не думал, что у падших бывают дети. Кстати, ты не можешь отказаться.

Лорд Джонатан нагнулся и достал из-под кровати большой нож. Таким обычно режут свиней. Таким он зарезал Мэри.

- Я лучше умру, - как можно спокойнее постаралась ответить  Мари.

- Конечно, умрешь, - спокойно заметил Джонатан. – Но это не спасет твою дочь от встречи со мной. Приведи меня к ней, и я сохраню тебе жизнь, пока.

***

Как испуганно она на него смотрит! Страх в глазах проститутки. Страх не за себя, а за своего ребенка. Просто потрясающе! И это теперь, когда он уже твердо решил, что будет убивать таких, как она. Никчемных! До того, как болезнь его стала неизлечимой, Джонатан и не предполагал, что от убийства можно получать такое наслаждение! А он столько времени сдерживал себя, идиот! Но теперь, отбирая чужую жизнь, Джек словно продлевал свою. Запах свежей крови бил в нос, такой кисловатый, дурманящий. А ему говорили, что ничто не заменит опий! Еще как заменит! Свое первое убийство лорд помнил смутно. Она была так безобразна, так уродлива, старушка Мэри и так отчаянно вульгарна. Да они просто твари, подумал тогда Джонатан, эти женщины с Ист-Энд! Они плодятся в этом гнусном районе, расползаются по нему, неся в своем чреве заразу. Они смердят на весь Лондон!  Джонатаном  овладела страсть к убийству после того, как мерзкая Мэри, выползшая на Кенсингтон Гарден из Ист-Эндской клоаки, обратилась к нему.

- Не желаете ли развлечься, сэр?

Развлечься? Всегда, пожалуйста! Театр одного актера, хирурга, мясника.  Есть некая насмешка бога в том, что сделал лорда Джонатана он врачом! И если суждено умереть, то пусть смерть придет к насытившемуся, полностью удовлетворенному человеку.

Лорд Джонатан не боялся полиции. Какое ей дело до проституток? В Ист- Энд каждый день кто-то кого-то убивает. Потому что там, где живут звери, кровь прольется всегда.

***

- Ты в этом ходишь перед своей дочерью? – спросил лорд Джонатан, смотря, как  Мари  натягивает на себя застиранное неопределенного цвета платье.

Женщина сначала не поняла вопроса.

- Что, простите?

- Ты ходишь перед дочерью в этой ужасной одежде?

Мари посмотрела на лорда Джонатана как на сумасшедшего.

- Мы обе ходим в рванине и едим черствый хлеб.

- Дети самые чистые существа на свете и у них все должно быть прекрасно, -  с пафосом произнес Джонатан.

- Это касается только детей богачей, - грустно улыбнулась Мари, и ей захотелось расплакаться. Уже несколько лет она обещала Элли купить красивое платье, в котором они пойдут гулять по парку. И прохожие будут останавливаться и восклицать: «Какая красивая девочка»! Уже несколько лет.…… Уже много лет сырая, плохо отапливаемая каморка, рваные занавески на окнах, и единственная картина на облупившейся стене. Ее нарисовала Элли угольком от сгоревших дров. На картине неровные деревья и цветы, которые девочка видела только у продавцов. Как-то год назад Элли попросила дать ей понюхать цветок.

- Пошла вон, оборванка! - закричала торговка, пригрозив скрюченным пальцем.

- Ты плачешь? – удивленно спросил лорд Джонатан. – Не знал, что такие, как ты, могут плакать.

И тут Мари накрыла волна бешенства. Вот он стоит здесь, этот лорд – убийца, скучающий аристократ, человек, который не знает чем себя занять в оставшейся для него жизни! Стоит и рассуждает о том, что у детей все должно быть прекрасно!

- А вы считаете, что такие, как я не могут ни плакать, ни смеяться?! Что у таких, как я не должно быть детей, потому что такие, как я не смогут им дать все самое прекрасное? Они могут показать только все самое отвратительное, жуткое, пошлое, что только есть на свете?!

Мари схватила бутылку недопитого вина и разбила ее о спинку кровати. Стекло разлетелось, и красная лужа растеклась по светлому паркету. Джонатан несколько минут удивленно смотрел на Мари Уотсон, а затем протянул ей руку.

- Идем.

***

К этому магазину Мари когда-то в юности ходила каждый день. Большой со стеклянными витринами он казался ей окном в другой мир. Не дверью, потому что в дверь рано или поздно входят, а именно куском той человеческой, не звериной жизни. «Империал» - гордо красовалось над входом в магазин.

За стеклянными витринами манекены в нарядных платьях: кавалеры и дамы, (Мари видела таких за пределами Ист-Энд), мягкая мебель самых невероятных расцветок, торшеры, люстры, лампы. И все это утопает в бесконечных цветах.

Со временем Мари стала ходить к магазину все реже и реже, а затем и вовсе перестала. Зачем смотреть в окно жизни, которой у тебя никогда не будет? Мари не показывала «Империал» Элли. Она не хотела дарить ей очередную иллюзию, вводит девочку в сказку, в которой никогда добро не победит зло.

Здесь черный, черный правит бал.

Он мукой искорежил лица.

Он проклял всех, заколдовал.

И он тебе все время снится….

Но теперь лорд Джонатан привел ее сюда, распахнул сверкающие чистотой двери, и Мари, забыв о дыхании, вошла….

- Как я понимаю, ты даже не в состоянии выбрать себе платье, - с досадой, обращаясь скорее к самому себя, пробурчал Джонатан. – Хорошо, я помогу тебе.

Он переодевал ее как куклу. Бежевое платье сменяло красное, зеленое бежевое. Наконец, Джонатан выбрал: простого покроя, без лишних рюш и юбок, темно коричневое, выгодно подчеркнувшее белизну кожи и светлые волосы Мари. Потом лорд попросил миловидную, все время раскланивающуюся перед ним продавщицу подобрать ему несколько платьев на девочку лет девяти, с условием, что он сможет взять эти платья с собой на примерку, а в случае ненадобности вернуть.

- Конечно, как пожелаете, сэр, - лепетала продавщица.

Мари заметила, что она даже не посмела посмотреть на нее косо. Ни жестом, ни  мимикой не выдала продавщица своего удивление, когда в столь шикарный магазин вошла оборванка с Ист-Энд. Только глаза у нее стали большими и круглыми как монеты.

- Мы возьмем девять платьев, - властно сказа лорд Джонатан. – Я плачу сразу за все девять, но как я уже сказал, я верну, если что-то не подойдет.

- Да, да….

- И еще, - Джонатан критически осмотрел магазин, - У вас есть куклы?

- Это в другом отделе, - засуетилась продавщица, - Но я сейчас принесу вам самых лучших, самых красивых.

- Думаю, у твоей дочери нет и кукол, - Джонатан с усмешкой посмотрел на Мари. – А тебе идет это платье. Ты ведь еще красива, знаешь? Удивительно, как красота сохранилась во всей этой грязи…..

- У Элли есть кукла, - шепотом ответила Мари. – Я сама ее ей сшила.

- Но она, я думаю, не сравнится, ни с одной из этих….. – Джонатан выдернул из коробки с принесенными куклами одну. – Вот эта, кажется, неплоха.

На Мари, не мигая, темными как у лорда Джонатана глазами смотрела темноволосая фарфоровая девочка. Она была так хорошо сделана, что у Мари появилось ощущение, будто она взирает не на игрушку, а на настоящего ребенка.

- В детстве мне мама говорила, что куклы не должны быть слишком похожи на людей, - тихо сказала Мари, смотря Джонатану в глаза.

- Почему? – хмыкнул он. – Это же красиво.

- Потому, что тогда у куклы появится душа. Она может ожить. Но что будет делать игрушка в мире людей?

Мари и лорд Джонатан вышли из магазина с множеством коробок. Они купили не только платья Элли и куклу, но и пару занавесок, скатерть, кучу разных бантов и заколок. Мари Уотсон казалось, что она попала в сказку своей юности. Вот только привел ее туда злодей.

***

Элли не узнала в шикарно одетой даме, неожиданно вошедшей в каморку свою маму. 

- Что вам здесь нужно? – испуганно спросила девочка, переводя взгляд с Джонатана на Мари. – А жду маму, а вы чужие! Уходите!

- Элли, девочка моя, а я и есть твоя мама, - сказала Мари и, упав перед дочерью на колени, разрыдалась.

- Мама? – неуверенно спросила Элли, вглядываясь в странную даму. Пепельные волосы, бледное лицо, усталые выцветшие серые глаза. – Мама! – она бросила Мари на шею, обняла ее крепко, крепко и тоже заплакала. – Мама, мне приснилось, что тебя убили. Перерезали горло большим ножом! Я ждала, а ты не появилась. Прошла ночь. Прошел день.

Лорд Джонатан смотрел на Мари и Элли в каком-то оцепенении. Он не знал, что ему делать. Такие, как Мари Уотсон не могут любить, и быть любимыми. Отдаваясь каждую ночь разным мужикам, они утратили право на это. Их привилегия - стать развлечением для тех, кто способен платить. А в чем заключено это развлечение уже не важно: секс или смерть. Но сейчас, когда Джек смотрел на эти два существа, жалких в своем бессилии, плачущих и безумно любящих друг друга, он растерялся. Пожалуй, ему нужно время, чтобы решить – достойна ли Мари Уотсон жизни. Или ее все же следует убить, а девочку забрать подальше от этой развратной клоаки.

***

В течение двух месяцев лорд Джонатан приходил каждый день с новыми вещами.

- Мама, кто этот дядя? – спрашивала Элли.

- Тот самый клиент, к которому я ушла тогда, - ответила Мари.

- Почему он ходит к нам? Почему приносит все это? – девочка указала на груду коробок.

Почти все подарки Элли так и оставила в аккуратно распечатанных коробках.

- Я не знаю, - беспомощно призналась Мари.

- Мама, этот человек хотел убить тебя, я знаю. Я видела его в том сне. Это он перерезал тебе горло.

- Лорд Джонатан ничего плохого мне не желает, - солгала Мари.

Ее дар передался Элли. Почему? Зачем? Она так надеялась, что с Элли этого не произойдет. Что она не сможет видеть, читать……. И почему так рано. Сама Мари смогла прочитать чужие мысли только после того, как,  у нее появился первый мужчина. И потом, она может читать только мысли мужчин. У дочери, похоже, все по-другому.

- Он хочет тебя убить, мама, - сказала Элли. – Хочет даже сейчас, я чувствую. Он не убивает из-за меня……

Мари Уотсон прекрасно знала, что лорд Джонатан не убивает ее из-за дочери. Для лорда Джонатана она по-прежнему оставалась падшей тварью, девкой с Ист-Энд. И хотя он спал с Мари, хотя был страстен, эта страсть оставалась чувством зверя, идущего по лезвию своих желаний: любить или убить.

- Мама, но ведь когда-то он сделает выбор…., - прошептала Элли.

- Не бойся, мы узнаем об этом и тогда что-нибудь придумаем, - ответила Мари.

***

Прохожие улыбаясь, оглядывались на степенно прохаживающуюся по заснеженной аллее  кенсингтонского парка троицу: высокого, несколько худого джентльмена в длинном сером пальто и охотничьей шапке, даму с бледным лицом, прятавшую руки в манто и девочку, сосредоточенно смотрящую себе под ноги. Они думали, что это – семейная идиллия, прогулка тихим зимним днем, способная скрасить скуку однообразия.

«Они, наверное, очень счастливы»! – поймала Элли мысль какой-то благородного вида старушки.

«Ты не Лизи, - читала Мари мысли Джонатана. – Ты никогда не сможешь заменить мне Лизи! И Элли никогда не станет нашим с Лизи ребенком. Но я могу удочерить Элли, она станет моим ребенком. Тогда зачем мне ты, Мари, если ты не Лизи».

Лорд Джонатан словно оглянулся через плечо в свое прошлое. Это произошло десять лет назад. Накануне двадцатилетия Джонатана. В этом же парке, только весной он гулял с Лизи……

- Лиз, я не хочу играть в такие странные игры!

- Джек, - Лизи, насмешливо скорчила Джонатану гримасу, - Но это, же просто игра! Как будто ты убийца, а я твоя жертва. Как в детективе! Но только не по-настоящему.

- Почему ты не хочешь просто целоваться? – Джонатан смотрел на веснушчатое, смеющееся лицо Лизи, своей невесты и у него замирало сердце.

Совсем скоро, через неделю они поженятся, и тогда Лизи Макгвауэр будет полностью принадлежать ему. Он сможет целовать, обнимать ее, когда захочет. Всю жизнь.

- Потому, что когда мы поженимся, то будем целоваться каждый день. Нам это даже надоест. Джонатан, ну давай поиграем. Ты будешь душить меня, но слегка, не по-настоящему….

Лорд Джонатан сомкнул ладони на тонкой шее своей возлюбленной.

- Сильнее, Джонатан. Я же должна хоть немного задыхаться.

Он надавил. Потом еще. Лицо Лизи порозовело, она широко открыла рот. И в этот момент показалась Джонатану такой беспомощной, такой притягательной. Он надавил еще. Из горла Лизи вырвался какой-то булькающий звук, она стал пунцовой. Но лорд уже не мог остановиться. Неведомая сила заставляла его давить и давить. Лизи хрипела, цеплялась слабеющими руками за руки Джонатана, пытаясь оторвать их от своего горла. Джонатан понимал, что убивает ее, но.……  Это доставляло ему наслаждение, безумное, чудовищное, всепоглощающее. Примерно такое же когда он сжигал в печи свою любимую кошку. Животное горело, орало, а он не мог разорвать очарования смерти. Только позже, полминуты спустя он отодвинул заслонку и смердящее, обгоревшее тельце вывалилось на пол. Безумные полные боли глаза кошки врезались в память жуткими осколками. Обезумевшие от ужаса глаза Лизи смотрели на Джонатана. Он разжал ладони с трудом, девушка безвольно рухнула ему под ноги. Лорда трясло. Страх, отвращение к самому себе и наслаждение при воспоминании о том, как все произошло».

Мари резко остановилась посреди аллеи.

- Мама, что с тобой? – Элли взволнованно посмотрела в белое, как снег под ногами, лицо матери. – Тебе плохо.

Лорд Джонатан тоже остановился и посмотрел на Мари.

- Ты замерзла? – спросил он.

- Замерзла? – глухо переспросила Мари. – Пожалуй, да. Кажется, замерзла.

-  Тогда поехали ко мне, - улыбнулся лорд Джонатан.

- К вам? – холодея от ужаса, прошептала Мари.

- Я настаиваю, чтобы сегодня вы поехали ко мне, - Джонатан взял Мари за руку и потянул ее вперед.

«Кажется, она меня боится. А Лизи тогда не боялась ничего. Как и те продажные твари с Ист-Энд, которых я убил. Но Лизи была чиста, как вновь нарожденная заря. Она не должна была умереть. Она не заслужила смерти. Но когда я убивал Лизи, мне было хорошо. Излишне хорошо. А Мари….. Мне хорошо сейчас с Мари. Потому, что она и Элли….. Они лучи света, пробивающий лондонский туман. Но…..»

Мари Уотсон вдруг увидела себя глазами лорда Джонатана. Ее горло перерезано, кровь пульсирующим потоком бежит по платью и восторг, и сожаление терзают душу. «Почему я не господь, умеющий воскрешать? Тогда я мог бы убивать ее много раз, убивать и оставаться рядом всегда. Но, к сожалению, убить можно только однажды. И Элли будет плакать. Я не хочу, чтобы Элли плакала!»

- Хватит! - закричала Мари и испуганно посмотрела на недоуменно вскинувшего брови лорда Джонатана.

- Что-то случилось? – забеспокоился Джонатана. – Ты слишком замерзла?

«Она, как будто читает мои мысли».

«Это невыносимо! - думала Мари. – Надо бежать! Мы не может сидеть и ждать, когда он примет решение. Когда он захочет…..»

***

- Мама, ты спишь?

- Нет, моя девочка.

- Сегодня он придет за нами?

- Наверное.

- Мама, давай уедем.

- Куда?

- Куда-нибудь. Туда, где он нас не найдет.

- Он найдет нас везде, Элли.

- Почему?

- Он лорд, у него везде есть глаза и уши. Полиция даже не стала расследовать те убийства. Они только сделали вид.

- Они знали?

- Они знали.

Темнота жарко натопленной каморки поглощала голоса. Мари и Элли лежали на одной кровати, плотно прижавшись, друг к другу.

- Неужели он сможет найти нас и Там?

- Где?

- В проклятом месте.

- Проклятого места не существует.

- Но мама, ты сама мне рассказывала, что там в твоем детстве пропадали люди.  Ты же рассказывала!

Элли захотелось плакать так сильно, до обморока. Она боялась лорда Джека. Ее стали мучить кошмары. Распотрошенная Мари на полу их мрачного жилища, валяющийся, покрытый кровью нож и улыбающийся лорд Джонатан.

- Мы остались теперь одни!

Мари тоже хотела плакать. От безысходности. Им некуда бежать. Она уверена – лорд отыщет их везде. Проклятое место. Она даже забыла о его существовании. О том, что рассказывала о нем Эллли.

***

Мари Уотсон родилась в деревне Бромтон недалеко от проклятого места. Назвали это место так потому, что его еще сто лет назад проклял один человек по имени Майер. Люди, живущие в этих краях, уже не помнили, почему он так сделал. Кажется, Майер был колдуном. И случалось, лечил живущих в Бромтоне. А потом, то ли кто-то не расплатился с ним, то ли обидел чем, только ушел из деревни Майер в другой мир, а в момент перехода сказал роковые слова.

- Кто посмеет пойти по моим следам, тот последует за мной.

В дальнейшем все именно так и получилось. Прошло время и кто-то из жителей Бромтона, не поверив, что Майер действительно ушел в другой мир, поплелся по его следам. И исчез, нырнув в проем полуразрушенной стены, возле которого и произнес Майер роковые слова. Пропадали в проклятом месте люди и много лет спустя. Причем постоянно. Мари помнила, что когда была маленькой, там исчезло три человека: одна женщина и двое мужчин.

В детстве Мари иногда подходила к этой стене. Тогда она казалась ей громадной. Позже, когда Мари Уотсон выросла, она поняла – никакая стена не громадная, а чуть выше роста среднего человека. Она никогда не задумывалась над тем, существовал ли проклятый на самом деле. И куда девались пропавшие люди?

***

Мари и Элли сошли с поезда и пешком отправились через поле. Странно, но на нем почти не было снега, только прошлогодняя трава шелестела на зимнем ветру.

- Далеко еще? – спросила Элли.

- Видишь вон там край леса? За ним Бромтон. А потом стена.

- Проклятое место, - прошептала девочка.

- Я не знаю, стоит ли нам туда идти? – сказала Мари.

- Мама, нам больше некуда идти.

Они подошли к стене. Мари не была здесь столько лет, а ничего не изменилось. Даже трава осталась такой же, как в детстве: желтая, сухая в любое время года.

- Мама, давай попросим проклятого…..

- О чем, милая? – спросила Мари, с тоской оглядывая развалины некогда бывшей здесь усадьбы. Поговаривали, она принадлежала самому Кромвелю.

- О том, чтобы он принял нас у себя. Ты ведь рассказывала – он лечил людей. Может и нас спасет.

Мари вздохнула.

- Пойдем. Я не знаю, что будет. Исчезнем мы из этого мира или останемся. Но лучше нам исчезнуть.

Они вошли в проем в стене и. …… Попали в лето. Деревья из голых, тусклых стали яркими, зелеными. Мари и Элли не знали, что ждет их впереди. Неожиданно они оказались в одном из  редких светлых снов.

***

«Мои дорогие Мари и Элли, вы спасли меня от зверя, живущего во мне. Вы заставили его пойти по вечному следу….»

Лорд Джонатан устало откинулся в кресле. Его дни сочтены. Теперь он чувствовал это слишком отчетливо. Джонатан отложил перо и закашлялся. Кровь, алыми сгустками отхаркивалась из легких, лорд вытер ее чистым белым платком. Затем снова взялся за перо. Рука дрожала от слабости, с трудом слушалась его.

«Я искал вас везде. Не было в Англии такого места, куда бы ни заглянули мои агенты. Деревни, города, пабы, притоны, монастыри……. Все было тщетно. Какое проведение, какой сатана спрятал вас от меня? Я перестал убивать. Найти вас стало смыслом моей жизни. И смерти. Только теперь, умирая, я думаю о том, что не должен был рождаться вообще. Выродок, результат любви отца и дочери, плод извращения и вырождения. И я не мог жить нормальной человеческой жизнью.  Потому, что, наверное, никогда не был человеком. Все, все в своей жизни я получал просто так. По праву рождения. По праву лорда. Для меня мир состоял из вещей. В детстве у всех детей бывают игрушки. И дети их обычно ломают, выворачивают куклам руки, ноги. Но потом дети вырастают, и……   Я не вырос. Я остался ребенком, ломающим живые игрушки. Их боль, их отчаяние, их смерть доставляли мне наслаждение. Вы спасли меня, Мари и Эллли. Вы доказали мне, что вы живые. И если у меня есть мечта, то это увидеть перед смертью ваши светлые лица…..»

Антон Павлов, Россия.

ЧЕРТ

Почему чёрт поселился у Бочаровых? Не знаю.

Почему он их убил? И подавно не знаю.

Про Бочаровых мне известно только, что зла за всю жизнь они никому не сделали. Прожили душа в душа, а если что и было такого, так то их личное дело.

А чёрту ведь, знаете, всё это не помеха. Он приходит. Селится у вас. И начинает изводить, как та тёща зятя.

А вот к Мишане Бочарову (конечно, это фамильярность обращаться так к пенсионеру, но Томе это нравится, да и Михаил Сергеевич не против) чёрт уселся на ногу…

***

Тома Бочарова наводила порядок в квартире. Убираться было легко. Теперь у них никто не мусорил – Иришка жила в своей квартире. Полгода прошло со дня её и Вадика свадьбы. «Ну, это ведь и хорошо, что они сразу отделились…» – говорил муж Томы. Она соглашалась с ним, но в душе всё переворачивалось, когда она думала о скором переезде Иришки в Житомир.

Порой ей снился странный сон. Всей семьёй они стоят у огромных закрытых ворот. Вокруг жёлтый песок, как в пустыне. Она спрашивает у Мишани

- Что там за воротами? – она делает ударение на последнем слоге. Сто лет знает, что так говорить неправильно, но даже во сне дурная привычка не оставляет её.

- Житомир. Там Житомир, - отвечает Мишаня.

Тома расставила ножки гладильной доски и включила утюг. Она ещё не привыкла к тому что утюг выбрасывает клубы пара, и можно не бояться спалить бельё из тонкой ткани. Утюг «Тефаль» муж подарил ей через месяц после свадьбы дочери.

Иришка теперь не выпрашивала денег на дискотеки и посиделки с подружками. Можно откладывать на разные нужды. «И на похороны» – добавлял кто-то в её голове. Тома отбрасывала эту мысль, как слишком раннюю. Через лет десять, вот тогда можно думать о смерти.

- А всё таки, хорошо что мы отдали Иришку замуж, - сказала она.

Муж прошлёпал по коридору и нарисовался в дверном проёме.

- Что скажешь, дед? - улыбнулась Тома.

- Пока внуков нет – ещё не дед. А ты Тома молодец, ей Богу! То ночь не спишь. По Иришке тоскуешь. То вроде и хорошо всё это.

Тома закрыла дверку бельевой секции стенки и в который раз удивилась, как много можно запихать в неё.

- Я подумала. Наконец-то мы поживём для себя. Будем тратить мою зарплату, а твою откладывать. Я в сберкассу за электроэнергию платила. Стояла в очереди, и там был плакат. Ну, реклама что ли…

Мишаня кивнул. Он сел на диван и принялся качать ногой. «Пожалуй, что меня раздражает его новая привычка» – подумала Тома, глядя как мотается из стороны в сторону ступня мужа.

- Ну, так вот. Знаешь, вклады. Пенсионный, например. Двенадцать процентов годовых. Очень, по-моему, неплохо?

- Не боишься, что прогорим. Помнишь, как старики лишились всего?

- Боюсь, конечно. Не знаю, верю я президенту. Молодой, умный, спортсмен.

- Спортсмен, - согласился Мишаня, продолжая качать ногой, - но эта кодла возле него - ворьё. От них хорошего не жди.

- Ладно тебе, - махнула рукой Тома. – Уж за столько то лет и не наворовали?

- Так, аппетиты у них! Гребут, гребут. Куда, объясни мне им столько денег? Ну, детям ты наворовал. А куда столько-то? - Мишаня дёрнул ногой. Нога закачалась.

- Что с тобой? – Тома протирала хрусталь. Прошлась велюровой тряпочкой по вазам и фарфоровому сервизу. Вытащила стеклянные рюмки и стопочки.

- Нога качается, - ответил Мишаня.

- Ну, и не качай. Чего ты ей качаешь?

«Чего я ей качаю?» – спросил себя Мишаня.

Правая нога, будто услышав его мысли, замерла в сантиметрах пяти от колена левой. Мишаня понаблюдал за ногой и осторожно встал с дивана.

- Прошло?

- Да.

- Ты иди полежи в спальне.

- Хорошо.

- Только газеты не читай. А то разнервничаешься.

***

Жизнь возвращается в прежнее русло, - думал Мишаня, лёжа на диване. Ему вспомнилось лихолетье девяностых. От так и не обрёл себя после развала Великой Могучей. Провал в истории оказался не более чем изменение. Жизнь шла своим чередом. Казалось, разрушили всё что можно. Всё потеряно. Люди оскотинились. Нет. Люди прежние.

Это не так. То не это. Политики – ворьё. Все идиоты. Страну разворовали. Рождаемость низкая. Народ нищий. Всё! Всё плохо! В пятьдесят лет рот сам собой извергает проклятия. Такие мысли успокаивают. Знаешь, что скоро пенсия, потом смерть. И проще проститься с дерьмом. Но когда видишь детишек на каруселях, молодые парочки. Видишь, как много изменилось в лучшую, а не худшую, как порой уверяешь себя, сторону. Становится грустно.

Мишаня качал ногой. Его убаюкивал сонный скрип кровати. Казалось кто-то напевает ему колыбельную.

Мишаня уже сдал в бухгалтерию документы на оформление пенсии. Мишаня пришёл на завод в двадцать лет. Сейчас ему пятьдесят. Вся его жизнь уложилась в три этапа: армия, завод, теперь вот пенсия.

- Господи, ноги, будто свинцом налились, - пробормотал Мишаня. Не раскрывая глаз, он привстал на кровати и потянулся к саднящему колену. Рука натолкнулась на какое-то препятствие. Он открыл глаза и увидел как, будто проталкиваясь сквозь толщу воды, на его ногах появляется нечто. Мишаня задрыгал ногами, пытаясь сбросить нечто. Существо не обращало на его попытки освободиться никакого внимания. Вокруг ног Мишани клубился едкий пар. Существо разгоняло его короткими волосатыми руками. Оно поморщило узкую морду, покачнулось и свалилось на пол.

Я не двинусь с места, - решил Мишаня, - мне это снится. Пусть меня засадят в сумасшедший дом, но я даже не пошевелюсь. Ещё чуть-чуть (возможно, я действительно слишком переживаю из проклятых газет) и я закричу. Прибежит Тома, а я скажу, что увидел дурной сон. Тома ответит на это, что спать в восемь вечера губительно для здоровья. Я соглашусь с ней, а сам буду наблюдать, увидит ли она то что видел я…

На полу что-то происходило. Это было похоже на то как кукловод являет зрителям куклу, медленно поднимая её над ширмой. Сантиметр за сантиметром из-за кровати вылезали рога.

Мишаня ещё больше поджал ноги, буквально вжался в стенку за спиной и заорал.

- Что?! – прибежала на его крик Тома.

Мишаня сидел с вытаращенными глазами, дрожал и шевелил губами.

- Мне приснился страшный сон… - сказал Мишаня, - будто у нас в спальне какая-то тварь…

- Выдумщик, - сказала Тома. Она посмотрела по углам, включила свет и заглянула под кровать. Она улыбнулась.

- Вы мужчины так и умрёте детьми. Кто же ложиться спать в восемь вечера? Давай лучше «Поле чудес» смотреть.

Тома включила телевизор. Шла реклама. Два мужика на Аляске получили по почте ящик кофе, и пили его из красных кружек.

- Может быть «Корвалол» накапать? – спросила Тома.

- Нет. Садись. «Поле чудес» начинается.

На экране Якубович выдержал театральную паузу, а потом гаркнул

- Итак! Назовите мне персонажа русских мифов и преданий. Очень страшного персонажа. Олицетворения зла в славянских мифах. Итак! Четыре буквы! Ну?!

Тома придерживалась мнения, что «Поле чудес» превратилось в балаган, когда Лёнечка стал принимать бесчисленные подарки, наряжаться, и пить прямо на сцене.

Три участника по очереди назвали буквы: «А», «О» и «К». Их в слове не оказалось. Игроки крутили барабан дальше.

- Вы выиграли суперприз!!! – заорал Якубович.

- Ты там не засни, - сказала Тома. Она поглаживала ноги Мишани, - Может всё-таки «Корвалол» накапать?

Мишаня не ответил. Тома обернулась, и что-то ударило её. Она полетела вперёд, врезалась головой в телевизор и сползла на пол. По кинескопу побежали трещины, но изображение не исчезало.

«Поле Чудес» продолжалось. Удачливый игрок отгадал слово. Якубович ликовал, приплясывая.

- Чёрт!!! Конечно же!! Это чёрт! Ну?! Теперь вы поняли?! Вместилище зла в славянской мифологии?

***

- Господи, да что у Бочаровых погром что ли? – спросила Анна Ивановна мужа. Она смотрела на потолок. Люстра подрагивала. Наверху топали, падала мебель, билась посуда.

- Может их убивают? Давай я поднимусь к ним, – предложил Иван Иваныч.

- Сиди, пенсионер. Читай свою газету. Подождём. Может, успокоятся.

Потолок продолжал содрогаться от ударов. Иван Иванович подумал, что звук такой будто долбишься головой о пол. Он не стал говорить жене о своём наблюдении. Она бы спросила: откуда ты знаешь, сам что ли долбился?

Анна Ивановна очень не любила, когда её отрывают от любимого «Поле чудес».

- Наконец-то! Смолкли, - пробубнила она.

***

Чёрт прошлёпал по залитому кровью полу спальни Бочаровых. Он вышел в прихожую и прикрыл дверь за собой. Чёрт вышел в подъезд и спустился на этаж ниже. Чёрт не стал стучаться в дверь Анны Ивановны.

Чёрт вошёл, и всё…

Павел Палтусов, Россия.

Искушение

«Какое ничтожество человек, если

он не умеет стать выше самого себя»

Даниэль.

«Побеждающего, Я одену в белые одежды»

Апокалипсис.

Хлипкая, мерцающая антрацитовым блеском в желтоватых лучах уличных фонарей, густая грязь выпирала и медленно поглощала подошвы резиновых сапог Инессы Павловны Флоксиной. Безысходность, отрешенность,  какая-то особенная, до тугой боли, тоска, «свилась клубочком», легла под самое сердце. Угнетало более всего одиночество, людское отчуждение, хотя не в малой степени добавляло жизненного разочарования  увольнение с работы по сокращению штатов. Работа была невидная: машинистка-секретарь, но она в определённой степени давала связь с миром, с его хорошими и злыми персонажами. Стихи, исключительно которыми Инесса Павловна заполняла свое однообразное, монотонно бегущее время, не имели хода; в местной печати изредка давали то или иное стихотворное произведение. Редактор, как правило, мотивировал Флоксиной свой отказ тем, что её «стихи довольно странные по форме и содержанию: читатели не поймут…». В большую поэзию дороги не было: отсутствовали деньги на издание хотя бы небольшого сборника стихов.

Вдруг Флоксина инстинктивно обратила внимание на какое-то небольшое, размером с кота, животное в ослепительно белом одеянии. Животное, прижавшись к фонарному столбу, заметно тряслось от холода. Инесса Павловна приблизилась к нему и не без удивления отметила, что странное существо – это не кот и не собака, а больше оно похоже на мартышку или на человечка, поросшего жесткой свиной щетиной и одетого в старомодный форменный мундир белого цвета.

– Вот так мартышка! – воскликнула женщина, разом забыв свою печаль и дурное настроение.

– Да, Мартышка. – хриплым, глуховатым мужским баском неожиданно ответило «животное» и звонко щёлкнуло кисточкой хвоста по глянцевито-черным сапогам, в которые аккуратно были заправлены плотно облегающие икры ног панталоны. Поправив ослепительно белый с красным подвоем мундир со стоячим воротником, оно довольно развязно и не без уверенности потребовало: «Возьми на руки… Скучно одной-то».

Не успела Флоксина вытянуть руки, как щетинисто-мундирное существо вскочило на грудь женщины, прижалось, умиленно хрюкая и генерируя мелкую неприятную дрожь по всему телу. В нос ударило крепким насыщенным запахом кобеля.

Открыв двери своего жилья, небольшого деревянного домика, хозяйка освободилась от неприятной ноши, аккуратно вымыла сапоги в ведре, и только после этого сняла верхнюю одежду. Неприятно-липкое существо сразу бросилось к печи, открыло дверцу, и нетерпеливо забасило: «Топить надо… Огонь люблю… Бр-бр… Как холодно…»

После того как первые языки пламени охватили смолистые бока поленьев, животное, приоткрыв подтопок, улеглось прямо на дрова, в непосредственной близости от огня. Немного погодя, видимо, согревшись, Он – мартышка – расстегнул наглухо закрытый мундир, под которым скрывалась щетинистая грудь, и с особым, скотским удовольствием начал вылизывать верхнюю часть тела.

– Сбрось одежду… Испачкаешь. – Сердобольно посоветовала Инесса Павловна. – Да и жарковато, наверное?

– Не испачкаю. Потому что мундир кавалергарда – «нечисто-белый». У него большие заслуги перед Нашим Величеством. Взять хотя бы Дантеса, Мартынова…

– Извините, уважаемое существо, Вы имеете в виду убийц русских поэтов?

– Вот именно, – вальяжно развалившись, отвечало существо, – поэтому они и великие поэты! Рождаются Богом, а заканчивают жизнь под знаменем Нашего Величества. Вот и Пушкин родился в День Вознесения… Лермонтов – в День Святого Киприяна*… Ему поэтому уже от рождения были понятны Бог и Демон, Добро и Зло. Тем не менее, ушел к нам…

Желая сменить тему, Флоксина решила предложить «нечисто-белому» животному чай с вареньем, благо чайник уже восторженно хлопал на плите крышкой. От предложенного напитка Мартышка отказался и, закинув нога на ногу, закурил трубку, пуская интересные, замысловатые фигурки из табачного дыма. Они расплывались, увеличивались в размерах, медленно таяли, и теряли очертания. Мастерство существа в этом жанре было превосходное: за животными поплыли знакомые образы артистов, писателей, политических деятелей. Вот здесь-то Мартышка и сделал предложение:

– Не желаешь ли познать Добро и Зло в человечестве? – из пасти он «выпустил» Леонида Брежнева. – Увидишь, как живёт твоя дочь… Почему не пишет… С каким мужиком спит… А может ты интересуешься чьей-то интимной жизнью? А? Войдёшь во все подробности. Подобное сейчас в большой моде. Одно лишь твоё согласие – и нет проблем.

В комнате заколыхалась фигура Маркса.

Поперхнувшись вареньем от такого предложения, Инесса Павловна истерично вскрикнула: «Только не это… Не это… Мерзкое животное».

– Вот так и сразу – мерзкое… – Хохотнуло и взвизгнуло как-то по-собачьи существо. – Не хочешь знания мира, так может, от богатства не откажешься? Пускайся с моей помощью в бизнес, и будешь уже через год весомее, чем Абрамович… Условия самые благоприятные: смутные. Слово за тобой – здесь существо с каким-то особым смаком выпустило фигурку Лужкова в знакомом всем кепи.

Негодующая женщина схватила кочергу и сделала попытку ударить животное. Мартышка вскочил и старческим голосом воскликнул: «Стой, стой… Не гони… Не трогай… Знаю чего хочешь: памятник нерукотворный… Чтобы читал тебя тунгус и друг степей калмык! Да?»

Инесса Павловна выронила из рук кочергу, тихо села на табурет.

– Что тебе за это надо? – прошептала она.

– А ты не знаешь? Твоя Душа. Для нас она особенная – появилась на свет в День Григория Богослова, 7 февраля… Согласна?!

– …

Флоксина молча вынула из-под кровати, из дивана, из комода около трёх десятков общих тетрадей, упаковала их в стопку и аккуратно поставила на середину комнаты. После этого она отрезала кусок бельевой верёвки, перекинула через крюк, на котором крепилась люстра, и уверенно поднялась на стопку тетрадей…

Мартышка весёлым козлёнком прыгал рядом, повизгивал, щёлкал пальцами рук, звенел шпорами…

Глаза беса, светились алчным зелёным светом.

Примечание: Св. Киприян до 30 лет был апологетом язычества.

Александр ПАНЧЕНКО, Россия.

Родился в 1970г. Образование высшее. Писать начал год назад. Первые произведения были опубликованы в марте – апреле 2010 года на сайте «Официальный форум Сергея Лукъяненко».

Черви

В нашей жизни не очень просто определить,

где найдешь, а где потеряешь. На каком-то этапе

потеряешь, а зато завтра приобретешь, и как следует.

В.Черномырдин

Я царапаю это письмо на куске березовой коры, чудом сохранившимся перочинным ножом. Не знаю кому оно и зачем. Кора материал не долговечный, но остальные носители сейчас еще менее надежны. Хорошо бы на камне, но нечем.

Я смотрю на россыпь камней вокруг. Наше последнее прибежище. Сюда они не доберутся, пока… Несколько десятков почти голых людей угрюмо перешептываются. Дети тихонько плачут. Почему, когда приходит беда, мы неосознанно понижаем голос? Ладно. Сейчас не до философии. Некоторые люди без сознания или спят. Нас мучит жажда. Во многих приоткрытых ртах, видны пустоты на месте искусственных зубов и пломб. Все это «обследованные» и я должен буду им сказать, вот только допишу. Сказать ради жизни этих детей, ради жизни этих крестьян и нескольких стариков. Спасти их ценой своей жизни и жизни девушки, которая все еще пытается привести в порядок свое рваное грязное платье и плачет. Мы с ней «убежавшие» и с нами они обречены.

Просевшие деревья и кустарник, перепаханная почва под ними, это все что осталось от леса. Земля изредка подрагивает кое-где в отдалении, но у подошвы валуна, на котором сижу я, она просто кипит. Они знают, что здесь есть мусор.

***

Подиум освещен так ярко, что даже десятки мощных фотовспышек, кажутся бледным мерцанием звезд в бездонной глубине черного зала.

- Скажите, когда вы поняли, что ваше изобретение может полностью обновить мир?

- Когда они опустошили лабораторную мусорную корзину за две минуты, - это Джон. Он пытается шутить, но голос его выдает.

- Очистить Землю от всего техногенного мусора было программой максимум для нас, - Грэтти. Даже на брифинг она не нашла ничего более приличного, чем свой растянутый свитер и старомодные очки в черной оправе, - Сейчас наши нанороботы настроены на переработку полимеров, стекла и металла, но они обладают функцией самообучения и, со временем, начнут уничтожать весь техногенный мусор, не зависимо от химического состава и консистенции.

- Но не уничтожат ли они заодно всю растительность и животных?

- Ни в коем случае. В основе программы робота лежит запрет на переработку живых клеток. Не пострадают даже микробы, не волнуйтесь, - Грэт улыбается.

- А во что перерабатывается мусор? Куда будет деваться? Это же миллионы тонн, - репортера они подобрали правильного. В этой бородке и очках без оправы, он даже слегка напоминает интеллигентного человека.

- Тело робота – это маленький химический завод. Они разлагают мусор до атомов, а потом создают новые молекулярные структуры, обмениваясь информацией и необходимыми веществами. Гумус, чистая вода, кислород и небольшое количество инертных газов, это все, что останется на поверхности. Деструктурированные металлы и прочие, не желательные на поверхности элементы, будут отправлены на глубину в несколько километров.

- Наши роботы уберут даже радиоактивные загрязнения, - а это кто сказал и почему интеллигентный журналист смотрит на меня? Боже. Неужели это я рот открыл?

- Но куда они денут радиацию? Тоже захоронят? – репортер задал вопрос, устав от паузы.

- Да, захоронят. Но гораздо глубже. Вобрав в себя немного радиоактивного вещества, они уйдут вглубь до самой мантии, в которой и расплавятся.

- Скажите, но если роботы будут жертвовать собой, во сколько же обойдется производство их пополнения?

- А в этом один из главных плюсов нашего изобретения, - Джон лучился в свете софитов, - Каждый наноробот может разделиться на двадцать сегментов. Уже через семь минут каждый сегмент воссоздает себя до полноценного экземпляра за счет того же мусора и готов немедленно приступить к работе или делению. Они будут сами наращивать свою популяцию в зависимости от окружающих условий.

Ох, зря он это сказал. Но было поздно.

Нам не удалось заработать денег. «Образцы», которые были разосланы по всему миру еще до первого нашего выступления, успешно размножились, и никому не пришло в голову платить за новые партии нанороботов. Мало того, институт выкатил астрономический счет за пользование помещениями и оборудованием. Нам с трудом удалось наскрести на его погашение только благодаря многочисленным выступлениям на телевидении, но потом и эта кормушка перестала приносить деньги. Наши серебристые червячки благополучно превращали тысячи акров смердящих мусорных полигонов в благодатную почву для будущих парков. Троим молодым ученым, оставалось только смотреть радостные репортажи о преображении матушки Земли по ТВ. Сообщения были красочными и светлыми почти два месяца…

Первая тревожная весть пришла из Японии. Во время матча по регби обрушилась часть трибун на стадионе. Погибло несколько десятков человек. При этом ни одна сейсмическая станция не зафиксировала никаких толчков. Через два дня весь остров Юмэносима, на котором стоял злосчастный стадион, медленно скрылся под водой Токийского залива в прямом эфире почти всех телеканалов. Мир, прикованный к экранам этим грандиозным зрелищем, с ужасом и восхищением наблюдал, как в грязных волнах залива скрывается крыша здания музея. Потом на месте острова вода словно вскипела и круг серой мути начал увеличиваться, расходиться в разные стороны, оставляя в центре лазурную гладь чистейшей воды.

Мы снова были нужны всем. Но добраться до нас журналистам было не просто. Сложно определить, чем являлось наше присутствие в институте, арестом или привлечением к работе над проблемой. Из лаборатории нас не выпускали «для нашей же безопасности», консультации были больше похожи на допросы:

- Какие средства могут уничтожить роботов или воспрепятствовать их работе?

- Никакие. Нанороботы устойчивы ко всем видам кислот, щелочей и прочей химии. Выдерживают температуры до нескольких тысяч градусов.

- Вы уверены?

- Да, черт побери, мы уверены. Мы их разработали.

- Как вы предполагали избавиться от червей после окончания очистки.

- Когда не останется мусора, они распадутся на элементы.

Нам не угрожали и не грубили, но не позволяли выключать телевизор. Его специально установили в лаборатории, большой такой, дюймов сто двадцать.

Роботы шли от мусорных полигонов к городам. Шли под землей. Там, где сотни поколений землян закапывали отходы своей жизнедеятельности. На экране было видно, как шевелится земля, как проваливаются целые акры поверхности, как вскипают бетонные покрытия дорог, превращаясь в чернозем, а машины просто исчезают в блестящем переплетении гибких тел. На черной земле остаются полуголые люди. Капрон, нейлон, все кроме чистого льна и хлопка – мусор и должно быть уничтожено. Люди вскакивают и с диким воем несутся прочь, проваливаясь во вскипевшие тротуары, люди ползут на карачках прочь от дороги, многие просто остаются сидеть с остекленевшими глазами.

Но такие репортажи обычно длятся не долго, видеокамера тоже из пластика и металла – мусор: «переработать».

- Джон, почему они уничтожают дома, это же камень, песок, даже цемент – все натуральные материалы?

- Пластификаторы. В любом цементе есть пластификаторы.

Съемка ведется издалека. Видно, как многоэтажные сверкающие громады суперсовременных зданий на несколько минут становятся совсем уж сверкающими, серебристыми, а потом плавно оседают бесформенной грудой натуральных строительных материалов вперемешку с черноземом. Эвакуировать из городов всех жителей конечно не успели. Камера выхватывает крупным планом извивающееся, на половину приваленное гравием, окровавленное тело. Вокруг кишат наши детища, но орущего от боли человека роботы аккуратно обтекают – живая ткань табу.

- Нужно было зашить в них защиту всего живого.

- А размеры? Ты представляешь, какие нужны были размеры, чтобы инсталлировать все условности?

- Смотрите! – Грэт тычет в экран худым пальцем.

Репортаж из Европы. Перекошенные кресты и памятники, покосившаяся деревянная кладбищенская часовня без купола и стекол. Провалы на месте могил. Стройные ряды провалов с редкими уцелевшими холмиками среди них.

- Что они утилизируют там?

- Трупы, - Джон заскрипел зубами, - Трупы последнее время не гниют, в них слишком много консервантов. Черви признали консерванты мусором. Черт! – он стукнул кулаком по столу, - как же хочется выпить.

- Но ведь теперь они могут!…, - осознание дикости происходящего не дало мне закончить.

Грэтти поджала губы, встала и достала из глубины личного шкафчика большую бутылку виски. Джон крякнул и посмотрел на нее с удивлением и уважением.

- Готовила к нашему триумфу, потом забыла - мрачно пробормотала Грэт. Я поставил на стол мензурки.

Сначала отключился телевизор. Истошные вопли журналистов прекратились так внезапно, что я вздрогнул. Мы с Грэт переглянулись, а Джон истерично захохотал и заорал: «Добро пожаловать домой, детки!». Он опрокинул в рот полную мензурку виски и заплакал.

Электричество отключилось через десять минут. Замерцали и нехотя зажглись лампы аварийного освещения, потом здание института дрогнуло. Грэт метнулась к двери. Она оказалась не запертой. С отключением электричества разблокировался замок. Джон подвывал лежа на столе. Я попытался его приподнять, но сдвинуть эту тушу мне было не по силам. Грэтти уже скрылась в коридоре. Я огляделся. Со стеллажей сыпались реторты вперемежку с CD-дисками и справочниками. Джон храпел.

- Прощай, Джони, ты был…- здание рывком просело. Я бросился вслед за Грэт.

Институт проседал. Лестница трещала и раскачивалась. Из застрявшего лифта слышались отчаянные крики. Проскакивая шестой этаж, я мельком глянул в окно и увидел, бурлящую серебристым кипением, наземную парковку. Правая ее сторона была уже сплошь из плодородной земли, но кое-где продолжала оседать. Не долго думая я швырнул в окно огнетушитель и выскочил на полосу чернозема. Здание института за спиной, уходило в землю, словно телескопическая антенна.

Возле ограды я заметил охранника. Он сидел на земле, в окружении вырванной с корнем, но не тронутой травы. Охранник был гол, а глаза удивленно смотрели в пустоту. На теле не видно было ни царапины. Я дотронулся до его плеча. Тело промялось, словно мягкая губка.

«Его обследовали и почистили. Удалили из тела всю грязь. Как же мало в нас осталось натурального!». Шум вертолетных винтов вывел меня из ступора. Маленький институтский Робинзон висел над посадочной площадкой, которая уже вскипала серебром. К нему с нескольких сторон бежали люди. Бежали по дорожкам и плитам, а следом накатывала тихая неотвратимая волна. Ласково «обследовав» человека, волна катилась дальше, а люди так и оставались стоять или падали лицом в землю. Многие еще были живы. Частично.

Почти вся территория между мной и вертолетом была уже перепахана. Я рванул по ней, как перепуганный заяц, выписывая зигзаги, минуя массы роботов продолжающих работу. Зацепившись за упавшее дерево, я прокатился несколько метров по мягкой земле и потерял ботинок, но я успел. Подтянулся и бухнулся в нутро вертолета. За штурвалом сидел взлохмаченный человек в белом халате. В сидение вжалась девушка в изодранном платье. Больше не успел никто.

За фонарем кабины промелькнули крышные антенны института, и он растворился в расползающейся куче земли. Остальная часть территории была уже тщательно обработана. «Пилот» неумело потянул штурвал, и вертолет вихляя взвился в небо.

Город стирали словно ластиком. Будто невидимый косарь взмахивал своим инструментом и заросли домов квартал за кварталом, улица за улицей исчезали из поля зрения. Пыли почти небыло. Серебристыми мазками маленькие полезные нанохудожники переписывали пейзаж.

Вертолет летел в сторону пригорода, подальше от всего нашего мусора. Туда, где возможно остались не тронутые человеком леса и камни. А остались ли такие места?

***

Кусок коры закончился. Да и сказать то больше нечего. Я вручаю свое послание одному из стариков. Он смотрит понимающе, но с какой-то безнадежностью. Поднимаюсь и иду к центру толпы, смешной и нелепый в одном ботинке и рваном халате.

- Они исчезнут сами, когда не останется мусора.

Молчание. Десятки непонимающих глаз. Потом рука одного из парней начинает медленно продвигаться к камню. Он понял. Скоро поймут они все. И лучше уж так, камнем по голове, чем гадать, на сколько твое тело состоит из химикатов, а какую его часть роботы сочтут натуральной.

Александр САВОСТЬЯНОВ, Россия.

В настоящее время живёт в г.Клинцы  Брянской обл. Работает главным архитектором проектов в ООО «Инсайт-Л».  Печатался в областных газетах «Заря» (г. Брест), «Гомельская правда», «Брянский комсомолец», всесоюзном  журнале «Рабочая смена» (г. Минск), литературном  журнале «Российская литература» (г. Москва),  альманахах «Спутник» (г. Москва), «Порог – АК» (г. Кировоград, Украина), местной печати – газетах «Труд», «Ваше дело», «Клинцовские вести», районной газете «Ленинец» (г. Добруш, Белоруссия).  Готовятся публикации в журналах  «Контрабанда» и  «Современная литература России». Автор семи книг стихов и прозы, коллективного сборника «Клинцовские горизонты». Награждён памятной медалью «50 лет космонавтике». Номинант международной премии «Филантроп».

СУМРАЧНЫЙ ГЕНИЙ

В прекрасных, овеянных страстью картинах –

Трагедия Гамлета…

Редкостный дар! –

Над сумрачным веком, представшим в руинах,

Он вновь разжигает Вселенский пожар…

 ЧАСТЬ 1. Последний воин

  «…Внимайте без зависти

  Сей повести душ.

  В глазные оазисы –

  Песчаная сушь.

  …Без имени – канувший!

  Не сыщете! Взят.

  Пустыни беспамятны, -

  В них тысячи спят!..»

                                М. Цветаева

…Шестьсот восемьдесят девятый год до нашей эры. Могучая ассирийская армия стояла у стен древнего Иерусалима. Окружённый с трёх сторон глубокими долинами, город стоял на небольшом плато – очень удобном для обороны месте. Но это не смущало великого Сеннахарима – очередного владыку Ассирийской империи…

Бесчисленные завоевания его предков только усиливали превосходство Ассирии над окружающим её Старым миром. Вавилон и Эламское царство, Самария и Левант – никто из них не смог противостоять её военной мощи! Тысячелетняя история империи ковалась в бесчисленных больших и малых войнах.

Сеннахарим погрузил левую руку в свою густую роскошную бороду, внимательно осматривая крепостные сооружения Иерусалима. Сеннахарим напряжённо думал. Неприступный вид цитадели постоянно внушал ему беспокойную мысль о грядущих жертвах среди его бесчисленного воинства… Что ж, он тогда он возьмёт Иерусалим ночью… и с минимальными потерями… как всегда…

– О, Царь Царей! – Послышался тихий шёпот за его спиной. – С тобой хочет говорить странный человек. Говорит, что он … из будущего!

Сеннахарим молча обернулся, с беззастенчивым любопытством рассматривая странного незнакомца.

– Из будущего? – Откровенно изумился Сеннахарим. – Ну и что же со мной будет? – Тонкие губы скривились в брезгливой усмешке.

– Ты сам всё увидишь! – Мрачно пообещал Бион. – Своими глазами…

– Если ты видишь дальше меня, – грубо прервал его озадаченный Сеннахарим. – То что же мне делать?                                                                                          

Вокруг послышались сдавленные смешки его ближайшего окружения.

– Только одно! – Бион смотрел прямо немигающие глаза владыки древней империи. – Сними осаду и … уходи!

– Зачем? Истории на посмешище?! – Сеннахарим задыхался от ярости.

Телохранители молча обнажили мечи.

– История – вещь упрямая! – Бион  оглянулся. – Твоя тирания и так переполнила чашу терпения всего Старого мира…

– Я не знаю, – ухмыльнулся Сеннахарим. – Кто ты – всамделишный пророк или даже  сам… Бог, но я – Царь Царей и моя армия всех вас сильней!

– Ты ошибаешься! Я – всего лишь простой путешественник… во времени.

– Тогда время твоё ещё не пришло… И не вмешивайся ты не в своё время! А потому – уходи! – Великий воитель проявил неслыханную милость.

… Этой ночью все готовились к штурму. Под покровом темноты многотысячное ассирийское войско строилось в боевые порядки в грозном молчании. Слышалось лишь бряцание мечей да перестук копий. И тут … произошло невероятное.

На самой высокой горе осаждённого города вспыхнул ослепительно яркий луч и неистово заплясал по обнажившимся, как на ладони, передовым отрядам недоумевающих ассирийцев… Непобедимую армию Сеннахарима, как лезвие бритвы, косило наповал таинственное оружие древнего мира. Громкие крики и стоны заполонили окрестности. Со стороны это напоминало скорее всего даже не битву, а какое-то умопомрачительное побоище – сто восемьдесят пять тысяч воинов полегли в ту кошмарную ночь у стен Иерусалима.

… О, Царь Царей! – Несчастный Сеннахарим… Он был неисправимым ассирийцем. И настоящим воином. Он в тот же год безжалостно подавит бунт вавилонян, осмелившихся усомниться в его могуществе, и посягающих на целостность Ассирийской империи.

Но… снова восстанет мятежный Вавилон…

Неистовая битва под стенами древнего Вавилона оставила после себя столь ужасное зрелище, что Бион невольно закрыл глаза… Все подступы к городу были усеяны трупами убитых. Много было их. Искромсанные обрубки кровоточащих человеческих тел, покорёженные и оплавленные щиты, растерзанные доспехи и смятые неведомой силой шлемы, обломки мечей и копий… Всё это указывало на то, что и здесь было использовано мощное оружие массового уничтожения.

– А, это ты… – заговоривший попытался встать, угрожающе загремев доспехами. – Это не ты ли дал мятежному Набупалассару столь далеко разящий огненный меч, скажи мне правду, о, путешественник во времени?

– Ни в коем случае! – Категорично ответил Бион. – Это же… оружие будущего…

– …Похожее на Конец Света…

– Этому оружию более двухсот тысяч лет. Мы в будущем заново открыли его!

– Значит… – Великий воитель смотрел прямо перед собой. Впереди перед ним маячила пустота. – Мы жертвою пали от мести богов? – Он подобрал массивный шлем с золотым гребнем и поискал глазами свой меч.

– Богов? – Опешил Бион. – Да они  такие же люди, почти как и мы – из плоти и крови…

Но никто уже не слушал его. Тяжело прихрамывая, очередной владыка Ассирийской империи, в одночасье лишившийся всего, твёрдо шёл к намеченной цели.

– Ты что, так ничего и не понял? – Закричал ему вслед Бион. – Тут вся твоя армия  погибла, и ты – туда же?!

– Что ты пророчишь мне смерть, Бион! – Высоко поднятое лезвие меча вызывающе вспыхнуло в лучах заходящего солнца. – Смерти я не боюсь!

– Напрасная жертва! – Невольно заметил Бион.

– И последняя! – Последний Воин шёл в свой последний бой. Он знал, что его время кончилось – остатки некогда легендарной ассирийской армии лежали у стен мятежного Вавилона, который также ждала незавидная судьба, а некогда великая и могущественная Ассирийская империя прекратила своё существование…

И канула в Лету…

ЧАСТЬ 2. Горизонт событий

Последние надежды растаяли, как снег на родной планете: космолёт был намертво прикован чудовищным притяжением интригующего объекта, границы которого имели в диаметре сто миль, в центре которого всё вещество сминалось в точку диаметром в несколько микрон с бесконечно большой плотностью.

«Скорее всего, я окажусь в этой пресловутой точке, и буду растерзан в трижды проклятой сингулярности!» – Решил Пифагор.

Произведённые им расчёты дали одновременно и неутешительный, и невероятный результат.

«…Может, рискнуть, всё равно терять особо нечего… Надо только включить двигатели на все сто. Сейчас или никогда!» – Космолёт, как зверь, рванулся на ловца. В бездонный колодец чёрной дыры…

Изменилось течение времени и ощущение окружающего пространства. Неподъёмная тяжесть давила на тело, на руках, казалось, повисли многопудовые гири. Пифагор понял, что долго он так не выдержит…

Боль крепко держала его в своих тисках, не отпуская. Компьютер молчал, он просто не мог понять, что происходит. Он включил магнитные подушки. Поток воздуха приподнял угасающего тело великого естествоиспытателя Вселенной. Но легче Пифагору не стало. Он весь превратился в комок боли, он весь растворился в ней. Теперь он кричал, не переставая, весь превратившись в сплошной крик. И вдруг… Вдруг остановилось сердце! Компьютер, как всегда, отреагировал молниеносно: токопроводящие электро-нейростимуляторы несколькими мощными разрядами буквально всколыхнули безжизненное тело. Неожиданно боль прекратилась. Стремительно погибающие клетки неумолимо превращали останки бренного тела в последнюю угасающую субстанцию реального мира – безжизненный пепел. Но, может, из пепла возгорится пламя?

Когда космолёт коснулся поверхности чёрной дыры, его собственная космическая скорость столкнулась со скоростью света. Дисплеи погасли. Компьютеры отключились. Космолёт поглотила в себе невиданная космическая сила. Он мгновенно ушёл под гравитационный радиус, и, дематериализовавшись, с узкой газовой струёй вырвался из одной гиперсферы в другую. Вновь материализовавшийся космолёт вынесло прямо к голубой  планете родной Системы…

Верховный Инквизитор не мог удивляться. За свою долгую жизнь Торквемада начисто утратил эту способность. Через его руки прошли тысячи «еретиков». Во всех их грехах не смог бы разобраться самый искусный философ средневековья. Поэтому и на сей раз он просто был взбешён… Мысль о безграничной, но конечной Вселенной никак не укладывалась в дряблой и плешивой голове фаворита испанского короля. Мысль о том, что таких Вселенных множество, не потрясала воображение человека, практически купавшегося в крови своих жертв. Сингулярность и «горизонт события» и вовсе были непостижимы уму Верховного Инквизитора. Перед Торквемадой стоял еретик. И он просто думал, на каком костре его сжечь: медленном или быстром. Его раздражало лишь то, что еретик был слишком молод, почти мальчик…

Вдруг в камере раздалось непонятное движение, воздух около Пифагора замутился в каком-то синхронном вихре, и подле него прояснился чёрный силуэт незнакомого человека.

– Дьявол! – Резюмировал ошалевший Торквемада. – Нечистая сила! – Возмутился он. – Взять его! – Указующий перст ткнулся в направлении невозмутимого Биона.

– Бион, забери меня отсюда!..

– Один момент…

Кровавые сподвижники инквизиции даже не шелохнулись, неподдельный ужас парализовал их остолбеневшие тела.

– Свят… свят… –  Бормотали их обезумевшие рты.

Все они дружно вспомнили об одном месте, достойном за все их грехи: хладнокровные палачи вспомнили вдруг об Аде… Торквемада попытался осенить себя крестом, но окоченевшие руки не повиновались ему. Он рухнул на каменный пол подземелья – у него начался элементарный припадок…

Ни Биона, ни Пифагора в комнате уже не было. Они были уже там, где не было места их ужасному собеседнику.

Очнувшийся Торквемада был ничем не лучше прежнего.

– Где Дьявол? – Взбеленился он. – Еретик где, я вас спрашиваю?

– Они исчезли… растворились, как туман, на том же самом месте…

– Куда они исчезли? Куда?! – Костлявые руки мёртвой хваткой вцепились в очередную жертву.

– Я не знаю…

- А Пифагор…

Бион вернет Пифагора в его настоящее время. В своём времени он станет учеником великого Заратустры. Он станет выдающимся философом, математиком и астрономом. Это он введет в космологию идею вечного возвращения, замкнутого времени и циклической Вселенной. Правда, он скроет от современников свою настоящую историю, но во всем признается своему любимому ученику – Платону. Тому самому Платону, который больше всех когда-то скорбел о его внезапной утрате. И миллиарды людей во все времена будут преклоняться перед неиссякаемым гением талантливого учителя и его достойного ученика…

ЧАСТЬ 3. Сила метаморфозы

– Верховный Координатор ждет Вас! – Офисно-сервисный робот замаячил впереди. – Он  в своей личной лаборатории…

–  Мне нужно Вам кое-что показать!  Ведь лучше один раз увидеть… Вы согласны?

– Я весь внимание! – Командующий насторожился, но виду не подал.

В центре прозрачного куба царственно парило восхитительное существо. Звезда была тёмно-красной, в центре – желтоватой; по краям ее располагались бешено вращающиеся лопасти, обрамленные броской, фигурно выделенной каймой. Все шесть пар круглых хищно мигающих глаз светились нехорошим фиолетовым светом.

– Звезда Смерти! – Командующий содрогнулся.

Нет, он не был трусом, просто Звезда Смерти действительно была самым необычным из всех виданных им существ. Ее оружием был сильнодействующий яд, мгновенно парализующий волю и разум жертвы, мимоходом растворявший всё  тело: в считанные секунды от жертвы не оставалось и следа. Жизненная энергия жертвы –  вот чем питалась Звезда…

– Звезда Смерти укажет нам путь к бессмертию! – Кратко пояснил Верховный Координатор, составляя программу предстоящих экспериментов.  – Всё внимание на экспериментальную камеру!

Лопасти инстинктивно втянулись внутрь Звезды, она как-то съёжилась, сморщилась, всё время уменьшаясь в объёме. Сотрясаемая конвульсиями, она внезапно камнем пошла вниз, но спустя мгновение вновь воспарила в центре куба. Какие силы поддерживали ее – неизвестно, но теперь она больше всего походила на безжизненный кусок небесного камня – невзрачный и гладкий метеорит.

– Что происходит?

– Там, внутри, – кивнул в направлении камеры Верховный Координатор,  – температура космического пространства, резко отрицательная величина. Но, как видите, Звезда прекрасно адаптировалась к подобным условиям…

– Я вижу, –  командующий поёжился. – Не хотел бы я оказаться на её месте!

– Это ещё что! – Самодовольно заметил Верховный, резко меняя температурный режим. – Теперь там… – Он умышленно выдержал паузу. – Температура поверхности звёзд, освещающих наш совершенный мир…

– Из одной крайности в другую? – Трёхпалая кисть описала в воздухе нечто похожее на петлю. – Но это же верная смерть!

– Вы отрицаете саму возможность перехода в совершенно иное качественное состояние? – В голосе Верховного Координатора командующий уловил нечто похожее на иронию. – Смотрите, трансформация уже началась!

Звезда Смерти, объятая синим пламенем, в диком ужасе бросилась прямо на своих мучителей, образовав в передней стенке внушительную вмятину и обдав нестерпимым жаром присутствующих. Командующий резко отшатнулся, но Верховный даже не шелохнулся.

– Ну и жуть! Что бы с нами было, если бы материал не выдержал… – Командующий пребывал явно в шоковом состоянии.

– Это не материал в прямом понимании этого слова, – Верховный Координатор склонился над пультом, управляя компьютерным моделированием искусственных интеллектов. Словно по мановению его трёхпалой руки вмятина рассосалась и стенка снова выровнялась. – Это микророботы… Эти микророботы создают ещё более миниатюрных роботов – стенки камеры, а те в свою очередь – микроклимат внутри.

– Чудеса! Что это с ней? – Командующий кивнул в направлении эфемерного создания, сквозь которое просвечивались задние грани камеры.

– Да поймите же, что  она жива!

– Это что-то невероятное…

– Точнее, очевидное! Генная самотерапия, или что-то в этом роде. Но и это еще не всё! – Верховного Координатора теперь было не остановить. – Кислород – газ без цвета и запаха, который вызывает коррозию и порчу живых клеток точно так, как это происходит с металлами…

– Это точно! – Безропотно согласился командующий, подозрительно косясь в направлении камеры.

Звезда Смерти покрылась какими-то бурыми пятнами и рваными клочьями, но конечный результат превзошел все ожидания: перед глазами озадаченных экспериментаторов радостно порхал пушистый комочек с острым подобием клюва и изящными бесподобными крылышками…

– Интересная трансформация! – Командующий проявил настоящую заинтересованность.

– Наконец-то! Наконец-то… Вы созрели для серьёзного разговора! Это элементарная мутация пересаженных генов, защищающих клетки в данном случае от воздействия кислорода, и создающих вокруг них защитный барьер!

– Я понял! Я не понял только одного – как? Как вам удалось доставить эти чудесные гены и поместить их в нужное место?

– А вот это уже другой разговор, удовлетворённо заметил Верховный. – Я очень долго думал над этой проблемой и пришел к интересному выводу, что здесь лучше всего использовать вирус в качестве средства доставки генов.

– Вирус? – Командующий был явно разочарован. – Но…

– Вот именно, что благодаря своей способности атаковать клетки и вторгаться в них, вирус является идеальным средством доставки генов – в центральную нервную систему, и дальше – в мозг!

– Это впечатляет! – Согласился командующий. – И пугает одновременно!

– Вы ещё не видели последствий ультрафиолетового излучения и воздействия радиации… Потрясающая картина! – Верховный Координатор стал поспешно форсировать события. – И всё это ей нипочём! – В его голосе послышались торжествующие нотки.

– Живучий экземпляр! – Одобрительно отозвался командующий.

– Живучий! – Легко согласился с ним Верховный Координатор. – Лишь благодаря нам у неё нет никаких препятствий для продления продолжительности жизни. Разработана прекрасная технология. Найден ген долгожительства! Это он регулирует способность этой твари корректировать свои клетки.

– Счастливая! –  Командующий откровенно загрустил. – Какая жалость, что наши гены не обладают такой способностью к саморемонту, чтобы исправлять такие тяжелые повреждения…

– Никогда никому не завидуйте! Вот он – полный набор наших генов! – Верховный Координатор кивнул на экран дисплея. – Генов бессмертия цивилизации Кнуд!

– Вам нужны добровольцы для пересадки этих генов? – Мгновенно догадался командующий. –  Что же вы мне сразу об этом не сказали? Добровольцы будут! – Его прозрачные перепончатые уши удовлетворенно распустились. – Но… меня тревожит только одно – Звезда Смерти. Она фактически неуязвима! А это внушает мне некоторые опасения…

– А практически, – Верховный Координатор был абсолютно спокоен, – нет никаких оснований для паники! Во-первых, эта тварь никогда не вырвется за пределы этой камеры. А во-вторых – вирус! Да, да, тот самый вирус… Просто всё гениальное просто: перепрограммировав этот вирус, мы добьёмся прямо противоположного результата! Вирус – носитель корректирующего генетического материала, может стать и его убийцей… Вот такая метаморфоза! – Красноречивый жест Верховного Координатора говорил сам за себя – экспериментальная камера была совершенно пуста…

Анна СЫРЦОВА, Россия.

Начала писать сказки и рассказы в 2008 году. С 2008 года активно участвует в литературных Интернет-конкурсах. С того же года рассказы публикуются в сборниках и переодической литературе. Пишет фантатсику, сказки, фэнтези. Отдает предпочтение малой форме.
Живет в г. Екатеринбурге.

Сказка на ночь для вампира

Серебристое, округлое. Перед глазами.

Качается.

Слева направо. Справа налево.

«Ваши веки тяжелеют», - ватный мурлыкающий голос проникает в самые потаенные уголки сознания. Выворачивает их наизнанку. И кажется, из них вылетает тополиный пух.

Легкие, пушистые зонтики. Они кружатся. Кружатся.

Опутывают легкой паутинкой. Тело тяжелеет. Чудится, мне вот-вот захочется спать.

Какое же это невероятно сладкое слово.

Раз, два, три.

Серебряный шум воды. Яркой, ледяной.

Четыре, пять.

Лазоревая свежесть неба. Вдохнуть полной грудью и упасть в ядовито-изумрудную траву.

Шесть, семь.

Стоп! Идиллическая картинка вмиг тускнеет, визуальный ряд комкается, превращается в странный речитатив: «Протекала речка, а над речкой мостик…»

Но и слова тускнеют, исчезают, теряют свой смысл.

Что там дальше? Что?

Не помню!!

Раз, два, три, четыре, пять – вышел месяц погулять. Вынул ножик из кармана.

Стоп! Это явно не из этой оперы.

А может, вышел он из тумана?

Или ночное светило отправилось на прогулку не в этой считалке? Не помню.

Черт побери, не помню!

Виски сжимает тупая ноющая боль. Словно голову засунули в резиновый мячик и постепенно выкачивают из него воздух.

Скоро, ох уже скоро, мячик окончательно сдуется и мне станет совсем плохо: будет невозможно ни видеть, ни слышать. Ни дышать.

Стряхиваю с ресниц вязкое видение и обвожу взглядом комнату.

Обои в мелкий цветочек стремительно сереют, а стены, словно гармошка, начинают сжиматься и разжиматься. Кажется, я даже слышу скрипящий, надрывный звук сопровождающий движение призрачных мехов. Клац – растяжение, бух-гррр – сжатие.

Клац – бух-гррр.

Чертова ночь! Да когда же это закончится?!

Хоть баранов считай.

И я тут же представил упитанного, отчего-то полностью лысого (вероятно уже остриженного) барана медленно и вальяжно шествующего по залитому солнцем лугу к низенькому выкрашенному ядовито-белой краской заборчику. И понял, что сойду с ума прежде, чем наглая медлительная скотина доберется, наконец, до ограждения, через которое мое воображение упорно заставляло его прыгать.

А тем временем, из-за поворота уже показывалась голова следующего.

Раз баран. Два баран.

Рррраз, я тебе говорю!

Рраз!!

Тупое животное с интересом разглядывало заборчик.

Да вашу ж мать!

Я сглотнул, кожей ощутив биение его сердца.

Как же вздулась вена на его шее!

Толстая такая вена, скрывающая внутри вкусную алую кровь.

- Ах ты ж паскуда!

Резко сажусь. И уже по-настоящему открываю глаза.

Номер в мотеле неуютен, холоден, темен и пуст. Совершенно пуст. Если не считать меня и выпитую досуха шлюху лежащую у двери. Не сумел я сдержать себя, не смог до конца притвориться, что хочу слиться с ней в любовном экстазе, не сумел добраться с ней до кровати. Сразу впился зубами в горло.

Ночь окружает со всех сторон, давит, сводит с ума. Словно шоры, оставляет лишь крохотный кусочек реальности. Реальности ли?..

Мертвая шлюха поднимается, кокетливо поводит точеными плечиками, застегивает ворот испачканной кровью блузки. Слегка морщась, проводит пальцами по израненной шее, недовольно надувает губки и, сжимая в кулачке мятую сотню, исчезает за дверью.

Леденящий ужас вжимает меня в скрипучий матрас древнего, заброшенного отеля, стремительно разрушающегося на глазах.

Всхлипываю, закусываю губу. Едкая холодная жидкость сочится мне в горло. Слегка наклоняю голову и сплевываю.

И хохочу.

Вы когда-нибудь думали над тем, почему вампиры не пьют кровь друг друга? А ведь какая бы была экономия!

Смех уже прячется в желудке, скручивает жуткими спазмами.

Рискнул я как-то отпить крови новообращенной вампирки. Сегодняшняя ночь цветочки по сравнению с теми галлюцинациями, которые мне ниспослала ее густая, приторно-едкая кровь.

Потолок быстро покрывается сетью мелких трещин, пучится вспухающей краской, осыпается на меня крупными серыми хлопьями. Миг – и острые языки пламени лижут мгновенно оказавшийся свежевыкрашенным потолок.

Твою же мать!

За ночь успеваю посмотреть десятки преображений придорожного отеля. Все вехи его истории, начиная от деревянной лачуги и заканчивая вполне приличным местом. И я уже не понимаю реальна ли была шлюха у двери. Может, я убил ее в прошлое свое проявление в мотеле? Или вовсе ее смерть не моих клыков дело.

Первый робкий лучик касается стекол моего временного пристанища. Вздыхаю с облегчением. Наконец-то!

Нельзя подвести Лиль. Нужно ехать.

Сонная девушка на ресепшен молча забирает кинутые на стойку ключи. Ни взгляда, ни слова на прощание.

В дверях медлю. Нестерпимо хочется попросить у нее прощения – она очень похожа на убитую шлюху из моего ночного бреда.

Так и не решаюсь заговорить. Выхожу.

Дорога манит. Извивающийся стальной язык шоссе шестьдесят шесть тянется к горизонту.

Нужно найти дядюшку Ка. Я обещал ей.

Бездумно давлю на педаль.

Серебристое, округлое.

Качается из стороны в сторону.

Справа налево. Слева направо.

Часы? Медальон?

Мне кажется, я вижу, как внутри вращаются шестеренки, зубчики, стрелочки.

А еще вижу портрет. Выгравированный на внутренней стороне часов-медальона: тонкий нос, округлые, кошачьи глаза.

«Ваши веки тяжелеют»…

Тонкие, почти прозрачные руки сложены на коленях. Как же она прекрасна в этом больничном халате! А ведь раньше, слова «На нее хоть мешок из-под картошки надень, все - красавица» я воспринимал как не слишком удачную метафору.

Сидим полукругом, уткнувшись хмурыми взглядами в еле заметно потрескавшийся кафель пола, пытаемся собрать в кучку разлетающиеся, словно пух одуванчика, мысли.

-… был на работе сильный стресс. Приходилось работать ночами. Спал урывками, да что там – практически не спал. А когда аврал прошел… В общем, уже не мог заснуть, - долетает до слуха монотонный глухой голос.

Не помню имен. Про себя я называю его «Призрак». Вытянутое, осунувшееся лицо, темные круги под глазами. Менеджер средней руки. Ему бы сейчас в офисе пахать или с женой стоить планы на уик-энд, а не сидеть в тесном полукруге с кучкой таких же бедняг.

- Я теперь вообще не могу уснуть, - голос «Призрака» затухает, словно в радио убавили звук.

- Я – Эва, - поднимает опухшие глаза брюнетка с короткой стрижкой.

Она уже представлялась вчера, и позавчера, и месяц назад, когда мы только начинали свои «собрания». Меня пугают ее глаза – зеленые и пронзительные, так не гармонирующие с ее «рыбьей» внешностью. Меня парализует смесь страха и сожаления таящаяся за пожаром ее взгляда.

Доктор ободряюще улыбается. Он не разрешает называть себя «доктором», только Ин. «Ведь мы же с вами друзья, а как вы зовете своих друзей? По именам ведь, верно? Мы же не будем звать Лиль серпентологом!».

Слушаю, киваю, пропуская мелкие камешки слов мимо себя.

Плоские камешки скачут по водной глади. Один удар, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь. Буль! Один, два…

Двое суток без сна проходят почти незаметно. Третьи – уже с трудом. Заторможенность, нарушение координации движений, руки и ноги сводит непроизвольная судорога – многие сравнивают такие состояние с опьянением.

На четвертые сутки начинаются галлюцинации. Пока еще легкие, ненавязчивые.

Очередь доходит до меня.

Молчу.

Как и вчера, как позавчера, как и месяц назад.

А что мне им сказать, что рассказать, о чем спросить?

Вы когда-нибудь встречали хоть одного вампира? Не тех мифически великолепных тварей с безупречной прической и тонким вкусом, что кажет вам кино и не тех кровожадных монстров, что рисует художественная литература. Вы когда-нибудь видели настоящего живого вампира? Да-да, живого - я не оговорился.

Нет, - ответите вы, округлив глаза и мысленно вертя у моего виска пальцем. «Совсем куку?».

Нет! Конечно же – нет!

И тогда я рассмеюсь вам в лицо.

Да, отвечу я за вас. Да! Черт побери!! Видели тысячу раз. Но проходили мимо или отводили глаза, принимая за умалишенных.

Признаюсь, по большей части, это не так уж и далеко от истины.

Мы не боимся солнца, у нас бьется сердце, наша кожа не так уж и холодна на ощупь, мы не умеем превращаться в летучих мышей, а еще - мы никогда не спим в гробах.

Хотите правду? Мы вообще не спим!

Это-то и сводит с ума большинство из нас.

Ведь, как и любой живой (странно применять это слово к «нежити», так ведь?) организм наше тело нуждается в отдыхе, но вот мозг… Мозг наш не спит никогда.

А теперь подумайте, как долго вы можете не спать?

Двое суток, трое? Неделю? Вы уверены?

Хорошо, двое суток вы продержитесь, хотите трое, пусть даже четверо, а потом ваш мозг сам будет пытаться погрузить тело в сон. А вы при этом даже сможете идти, сидеть или лежать – не важно. Бывали случаи, когда люди засыпали верхом на лошадях.

Итак, что мне сказать им – тем, кто не в состоянии заснуть месяц, два, три?

Я не сплю сто сорок девять лет, и я по-настоящему схожу от этого с ума!

Что мне сказать им?!

- Помню, в детстве переде сном я любила считать баранов, - тихий и какой-то осторожный голос Лиль выводит меня из состояния транса.

Окидываю взглядом полукругом стоящие стулья. Они пусты.

- На сегодня всё, - она ловит мой вопросительный взгляд. – Группа соберется завтра в это же время.

Киваю, гипнотизируя кулон на ее шее. Тонкая золотая цепочка и крохотная кудрявая овечка с глазами-стразами.

- Отец говорил, для каждого человека есть свое кодовое слово, своя строчка, повторив про себя которую, ты сразу засыпаешь. Это как своя личная сказка, понятная и доступная только тебе.

Киваю. Скорее по инерции, чем из чувства солидарности.

- У тебя так было? – длинными пальцами Лиль касается тыльной стороны моей ладони.

Вздрагиваю. Кожу словно обожгло. Но не огнем – ледяным острым холодом.

В комнату заглядывает санитар и тут же исчезает. В этом-то и вся прелесть частных клиник – здесь никто не заставляет тебя делать то, чего ты не желаешь. Вышколенный персонал будет ненавязчиво, но настойчиво помогать вернуться в лоно нормальной жизни.

СпрОсите, что здесь делаю я?

В подобных местах я не первый и, наверное, не в последний раз. Странно, но я нахожу здесь спокойствие и некоторое умиротворение. И нечто вроде собратьев по несчастью.  Хотя… к черту!

Противно врать уже даже самому себе!

Только здесь я испытаю неимоверно сладостное наслаждение, чувствуя: кому-то хуже, чем мне. Пусть всего на несколько месяцев – но хуже!

- У меня? – перевожу взгляд на лицо Лиль и тону в омуте серых с золотыми искорками глаз. – Много работал по ночам, постепенно день с ночью перепутались, потом сон куда-то исчез… - пересказываю банальную слышанную тысячи раз историю.

 Она вздыхает и улыбается кончиками губ. И наклоняется ко мне, шепчет в самое ухо:

- А я вампир. Мы никогда не спим.

И быстро отстраняется.

- Только это большой-большой секрет, - жарко и сбивчиво шепчет Лиль, прикладывая пальцы к губам.

Неровный алый румянец разливается по ее щекам, глаза блестят.

И все-таки – не смотря на свекольный цвет щек и безумные искры в глазах - она остается для меня такой… нереальной! Прекрасной какой-то хрупкой, кукольной красотой – длинные светлые волосы, темные глаза, сжатые в тонкую линию губы и темные круги под глазами, мигом старящие ее лет на десять. А ведь ей нет еще и двадцати!

- Вампир! – громко шепчет она. – Вампир…

Ну конечно, детка. Как скажешь.

Мы занимаемся любовью в тесной комнатушке, роняя на себя швабры, скользя ногами по пролитой химии. Помещение для уборки не лучшее любовное гнездышко, но нам слишком хорошо, чтобы думать о комфорте.

- Мой отец… - все так же шепчет Лиль. – Рассказывал сказки и я засыпала.

Она судорожно вдыхает, крепче обвивает руками мою шею. Ее дыхание обжигает. Холодом.

- Кроме него так рассказывать сказки умеет только Ка.

- Кто? – на секунду я отрываюсь от ее груди.

- Через терни к звездам. Через терни… - тихо говорит она, откидывается, прикусывает губу, да так, что алая капля мгновенно набухает на коже. Лиль вздыхает и впивается поцелуем в мои губы.

На языке медленно растворяется ядовитый лед.

Отталкиваю ее и вываливаюсь в коридор. Тут же натыкаюсь на Эву.

- Эй! Вы?... – вопрос застывает на губах бледной точно призрак женщины.

Но я не слышу ее, в ушах заевшей пластинкой повторяется:

- Найди его! Не останавливайся!

Вырываюсь, но руки подоспевших санитаров крепче морских канатов.

Еще один миф – вампиры не обладают потусторонней силой.

В палате пусто и холодно. На улице стремительно темнеет, вновь боль пульсирует в висках, вновь мир сужается до крохотного окошечка. Он рябит, превращается в телевизор и - внезапно гаснет.

Серебристое, округлое перед глазами.

Качается.

Справа налево. Слева направо.

- Раз, два, три…

Человек в белом халате наклоняется надо мной. Его нос и рот закрывает белая марлевая повязка, я вижу только его глаза. Серые с карими крапинками.

В его зрачках вспыхивает и тает моя безумная жажда. Мое неутолимое желание жить.

- Четыре, пять…

Игла проникает под кожу, и пузырящаяся легкость наполняет тело.

- Шесть, семь…

Голос шипит, сбивается на помехи. Звук обретает объем и цвет – и я вижу стальную змейку извивающейся дороги. И деревянный бар, сиротливо прижавшийся к правой стороне шоссе.

Человек в белом халате убирает с лица марлю – я вижу как он загорел и насколько он стар.

Он растягивает губы в улыбке. Замечаю острые клычки. Но лишь на миг – появились и пропали, словно их никогда и не было

Но его уверенный тихий голос поселяется у меня в голове:

- Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь.

Протекала речка, а над речкой мостик, на мосту овечка, у овечки хвостик.

Семь, шесть, пять, четыре, три, два, один.

Высохла речка, развалился мостик, сдохла та овечка, отвалился хвостик.

Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь.

- Продолжай!

- Что? – отчего-то меня мутит, и я действительно не понимаю, что он от меня хочет.

- Продолжай!!

И уже другой - мягкий, мурлыкающий голос – вплетается в сознание:

- Через терни к звездам. Через терни…

Я размыкаю губы:

- Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь.

Вылилась речка, построили мостик, ожила овечка, прицепили хвостик.

Семь, шесть, пять, четыре…

И никаких кошмарных видений. Только речка, мост, овечка и… Лиль. Озорно подмигивающая с изображения на медальоне.

Три, два, один.

Все нормально, детка. Шепчу я в прозрачную синь неба. Все нормально. Теперь, все будет хорошо.

Так заканчивается моя история и, возможно, начинается ваша.

Просто помните: если вы, однажды ночью застигнутый в дороге кошмарами, которые «заботливо» рисует ваше воображение, не свернете к ближайшему мотелю, а продолжите путь – не важно: это путь в Сан-Франциско, или в Москву, а может в село Серый камень… Не останавливайтесь, просто двигайтесь вперед по стальному языку нашедшего вас шоссе шестьдесят шесть. А увидев ничем не примечательный бар у обочины, не поленитесь, сверните к нему.

Не обращайте внимания на убогость внутреннего убранства, не прельщайтесь прелестями белокурой барменши - с порога спросите Дядюшку Ка.

Только он умеет рассказывать самые лучшие сказки на ночь.

Только обязательно скажите, что вы от Лилит, иначе…

Ну да не буду раскрывать всех карт, просто знайте: в его баре всегда найдется для вас парочка пинт свежей крови.

Марьям ТАЙМАЗОВА, Республика Дагестан.

Год рождения 1989, образование: Дагестанский государственный педагогический университет. Публикации: на данный момент идут приготовления для выхода авторской книги из печати.
Город проживания: Махачкала.
 

Бессмертные

Диана шла по темной улице, но была на сколько уставшей, что не заметила, того, что фонари подозрительно погасли, как только она свернула за угол. Она подняла усталые глаза, на темное небо, черные тучи немного расступились, и улицу осветила полная луна. Она сделала глубокий вдох, а затем медленно выдохнула, сзади послышался шорох, девушка обернулась, но никого не увидела. Ускорив шаг, она продолжила идти, вдоль по улице, внутри нее нарастала тревога, ей показалось, что кто-то сзади шепчет слова на непонятном языке. Страх сковал ее, ноги стали плохо слушаться, не осознавая ничего, она снова обернулась, и остановилась как вкопанная, в метрах 10-ти от нее, стоял человек, все его лицо было в спиралевидных татуировках, а на руках вытатуированы непонятные надписи. Диана не заметила бы этих татуировок, если бы они не светились красным, тем временем, человек продолжал стоять на против, и шептал не то молитву, не то проклятие, затем он вытащил из-за пояса кинжал, необычной формы, на клинке, которого тоже светились красным, надписи. Неожиданно он оказался возле Дианы, как он так быстро к ней подошел, девушка не поняла, она не могла кричать, не могла шевелиться, а просто наблюдала глазами полные ужаса, как человек с красными татуировками, взял ее правую руку и полоснул кинжалом от локтя до запястья, затем этим же клинком порезал свою левую ладонь. Затем он собрал немного крови Дианы, в свою раненую ладонь, продолжая, что-то шептать, и кровь в его ладони засветилась. Тогда он поднес смешанную кровь к лицу Дианы, обмакнув пальцы правой руки в эту кровь, он нарисовал какой-то символ, на ее лбу, а затем перешел на щеки. После он снова, обмакнув пальцы в кровь, произнес какие-то слова и прижал два пальца к сонной артерии Дианы, и тут ей показалось, как - будто раскаленная сталь коснулась ее шеи. Она закричала, но не смогла вырваться, а стояла будто парализованная.

-Ты помечена, для ралиенты - сказал он ей,- мы придем за тобой, когда наступит новолуние.

Последние слова она слышала, уже, когда в глазах стало темнеть, и она потеряла сознание

 ***

Диана очнулась дома, в окно ярко светило солнце, как только она открыла глаза, то сразу вспомнила, все, что с ней произошло, она резко подняла правую руку, чтобы посмотреть на порез, но его не было, рука была совершенно невредима. Девушка вскочила с кровати и побежала в ванную, включив свет, она посмотрела на себя в зеркало, лицо было чистым, она посмотрела на место, где находилась сонная артерия, никакого ожога и в помине не было

Диана ничего не могла понять, она готова была поклясться, что все, что произошло накануне вечером, было на самом деле, но никаких свидетельств того не осталось. Она оперлась о стену, и тяжело вздохнула, "Наверно это все-таки было сном" подумала она, немного постояла так, не двигаясь и уставившись в одну точку, а после девушка все же умылась и вышла из ванной, посмотрев на часы, девушка прошипела

- Черт, опаздываю, сегодня мне точно влепят выговор...

Диана быстро накрасилась и переоделась, схватила сумку и ключи со стола, и пулей вылетела из квартиры. Ей повезло, сегодня менеджер сам опаздывал, да и офис был практически пуст, за исключением двух- трех работников, Диане это показалось странным, обычно в такое время все уже бывают на своих рабочих местах. Она села за свой рабочий стол, включила компьютер, и стала ждать? пока он загрузится, неожиданно в голове загудело, и перед глазами все поплыло, она закрыла глаза, и схватилась за голову, другой рукой девушка не глядя, достала стакан, а потом и бутылку с водой, в сумке нащупала аспирин. По-прежнему не открывая глаз она поднесла стакан к губам, и не обратив внимание на запах мокрого железа, залпом выпила содержимое стакана, почувствовав омерзительный вкус девушка выплюнула жидкость, прямо на монитор компьютера, и посмотрела на стакан, в нем еще оставалась красная жидкость, подозрительно похожая на кровь. Диана почувствовала, как и без того пустой желудок, готов освободиться, она вскочила и выбежала из офиса, еле добежала до дамской комнаты. Склонившись над раковиной, она выплюнула все, то, что успела выпить, снова загудела голова, Диана зажмурилась, а потом, открыв глаза, посмотрела в зеркало. В нем отразилось, то, что сзади нее стоял человек, с красными татуировками, готовый на нее наброситься с кинжалом, девушка резко обернулась, но сзади никого не было, когда она повернулась обратно, то невольно дернулась назад. Все зеркало было исписано кровью, слова было не прочесть, потому что это был не известный Диане язык, и самым ужасным было отражение Дианы, лицо было мертвенно-бледным и на нем были нарисованы символы кровью, на правой руке от локтя, до запястья был глубокий порез из которого текла кровь, а само отражение улыбалось Диане, глаза блестели безумием. Неожиданно отражение закричало, и Диана невольно зажала уши, от этого визга, ее перепонки готовы были лопнуть. Отражение стало бить по зеркалу, и оно треснуло, Диане показалось, что ее отражение пытается вырваться из зеркала. Девушка пригнулась, и почти ползком выбежала из дамской комнаты, сердце бешено колотилось, она буквально глотала ртом воздух

- Диана, что-то случилось?- услышала она знакомый голос, подняв голову, она встретила обеспокоенный взгляд своей единственной подруги и коллеги по работе Амины. Но она никак не могла ей объяснить, все то, что она видела, потому что та могла подумать, что она спятила

- А, Амина, нет ничего, просто закружилась голова

- Ты сделала татуировку?- неожиданно спросила подруга, Диана недоуменно посмотрела на нее

- Что?...

- На шее, а что значит эта надпись?- снова спросила Амина, с любопытством разглядывая шею. Диана нервно коснулась, шеи, в том месте, где вчера она почувствовала ожог, и, не задумываясь, ответила

- Безумие

-А почему, именно это слово?

- Послушай Амина, мне немного дурно, ты можешь передать шефу, что я плохо тебя чувствую, и не смогу сегодня работать.

- Конечно, может тебе обратиться к врачу, ты какая-то бледная.

- Да нет, я наверно простыла, пойду домой прилягу.

- Ну, хорошо, выздоравливай.

- Угу, спасибо - ответила она, ей пришлось вернуться в офис за своей сумкой, она невольно бросила взгляд на стакан, в котором была кровь, но теперь в ней была обыкновенная вода. Диане стало не по себе, и она попыталась, не попадаясь никому на глаза по быстрее покинуть здание.

Оказавшись на улице, Диана не поспешила домой, она остановилась в нерешительности, незная куда идти, к кому обратиться за помощью. Она нашарила в сумке зеркальце, и вытащила его, чтобы посмотреть на татуировку, от самой сонной артерии отходила красная татуировка, и уходила за шею к затылку, вытатуированная надпись, была похожа на те же надписи, что были написаны на зеркале кровью, неожиданно зеркальце треснуло. Диана почувствовала, как пробежали мурашки по спине, она опасливо осмотрелась по сторонам, а затем быстрым шагом направилась в сторону интернет кафе.

Проведя в интернете полдня, она так ничего и не нашла, что могло бы дать, хоть какое-то объяснение происходящего, на психическое она не могла сослаться, в роду никто не болел шизофренией, и даже не был склонен к этому. Да и сама она была психически здоровой, и никаких признаков шизофрении за ней не наблюдалось. Совершенно разбирая, она вышла из кафе, и медленно поплелась в сторону дома, по пути к ней пристала цыганка, но Диана не поднимая головы, продолжала идти, а цыганка тем временем продолжала, просить ее позолотить ручку, взамен обещая предсказать судьбу. Неожиданно Диана остановилась, и резко протянув ей левую руку, произнесла

- Предскажи.

Старая цыганка неожидала, такой перемены в девушке, и слегка вздрогнула, но, сразу смекнув, что девушка попалась на крючок, хитро улыбнулась, взгляд ее скользнул по шее Дианы, и неожиданно глаза ее расширились от ужаса.

- Помеченная - воскликнула она и отпрянула от Дианы

- Вы знаете, что это значит?- спросила Диана

- Нет, ничего я не знаю, уходи, уходи, я не буду тебе ничего предсказывать - затараторила цыганка.

- Пожалуйста, вы должны мне помочь, если знаете, хоть что-то расскажите мне - с отчаянием произнесла Диана, она буквально вцепилась в рукав цыганки, та посмотрела в глаза полные паники, и засомневалась - Вы моя последняя надежда, я должна понять, что со мной происходит.

- Тебя пометили для ралиенты, теперь ты обречена, через четыре дня за тобой придут, турлы, чтобы забрать твою жизнь, и ты ничего не сможешь с этим поделать - прошептала цыганка.

- Но кто такие эти турлы, почему именно я?

Цыганка осмотрелась по сторонам

- Идем со мной - сказала она еще тише, Диана кивнула, и, не отпуская руки цыганки, словно спасательный круг, проследовала за ней. Цыганка сняла свою шаль, и протянула его девушке.

- Прикрой метку, никто не должен видеть ее, иначе тебя и меня убьют не раздумывая - почти прохрипела цыганка. Девушка послушно обмотала шаль вокруг шеи, они стояли на дороге, вскоре к ним подъехала машина.

- Садись быстро - сказала цыганка, Диана, не смотря по сторонам села, а цыганка села возле нее. За рулем сидел цыган

- Миро, вези в табор и побыстрее, дело очень срочное, - сказала цыганка

- Хорошо Аза - ответил цыган, и, не задавая никаких вопросов, завел машину и поехал за пределы города.

Когда они прибыли в табор, то Диана уже винила себя в том, что так легко поддалась панике, и поехала с людьми, которых она не знает, в неизвестном направлении, но пути назад уже не было. Девушка, стараясь не отставать от старой цыганки, продолжала идти за ней, она заметила, что каждый, и стар, и млад, почтительно встают, как только мимо проходила Аза.

"Должно быть, она тут очень важная персона", подумала про себя Диана. Наконец они подошли к небольшому шатру, старая цыганка откинула полог и прохрипела:

- Проходи - и уже когда Диана вошла в шатер, она подозрительно осмотрела все вокруг, и только после вошла вслед за девушкой.

Внутри шатер был похож, на что-то вроде шаманской, всюду висели букеты трав, мешочки с какими-то травами и прочее.

- Присаживайся - сказала Аза, а сама направилась к столу с травами и порошками.

- Вы расскажете мне, что же все-таки происходит - не выдержала Диана.

- Всему свое время - ответила цыганка - а пока не мешай, мне нужно приготовить защиту для табора.

- Защиту от кого?

- Как я поняла, - сказала Аза, - сегодня будет первая ночь, после которой тебя пометили, и турлы проверят на сколько ты можешь быть стойкой, им не нужен слабый дух, они выбирают только сильных. А поскольку ты останешься сегодня в таборе, то ты представляешь огромную опасность для всех. Ибо турлы не щадят жизни тех, кто попытается помешать им - ответила старуха, в это время она растолкла несколько трав, и в нос ударил резкий запах чеснока и дерева, вперемешку с еще какой-то травой. Спустя полчаса, цыганка собрала всю растолченную смесь в несколько мешочков, подойдя к выходу из шатра, она позвала

- Рада, иди сюда моя хорошая - к ней подошла девочка лет десяти - послушай Радочка, отдай это всем женщинам, передай, я сказала нужно, чтобы табор в круге был. Все поняла?

Девочка кивнула

- Ну, тогда иди, моя хорошая.

После, отпустив полог шатра, цыганка повернулась к Диане, посмотрев молча на нее минут, пять, она снова подошла к столу с травами. И стала собирать, что-то вроде небольшого букета.

- Теперь, наконец, вы расскажете мне, что же все-таки происходит?- спросила Диана

- Расскажу... Что ты хочешь услышать от меня сначала?

- Кто такие турлы?

- Они служат бессмертным, которые заточены в темнице отражения. Сами они были, когда-то такими же людьми, как и ты, но каждого из них в свое время пометил турл. Ты спрашивала меня, почему они выбрали именно тебя... Потому что в твоих жилах течет кровь бессмертных. Только такие, как ты могут освободить бессмертных из их заточения. Каждое полнолуние они выбирают трех потомков бессмертных. А через четыре дня приносят их в жертву ралиенты. В течении этих четырех дней они проверяют насколько силен дух помеченного, и готовят из него подходящий сосуд для бессмертного. Я уже поняла, что ты выпила кровь умершего, потому что до этого момента метка не появляется.

- Кровь... умершего?! - Диана почувствовала, как к горлу подкатил комок

- Да и полагаю, ты уже встретила бессмертного, для которого тебя выбрали

- Отражение, - догадалась Диана, цыганка кивнула

- Теперь ты потеряла свое отражение навсегда, и, глядя в зеркало, ты либо увидишь бессмертного в твоем облике, либо ничего. Я думаю, что тебя выбрали, для одной из самых древних бессмертных, и противостоять ей будет особенно трудно.

- Расскажите подробнее об этих бессмертных. -

- Они появились еще тогда, когда человек только начинал осваивать мир, и они провозгласили себя божествами, они требовали, чтобы им приносили в жертву человека, и люди послушно выполняли их требования, бессмертные иссушали свою жертву, не оставляя в нем и капли крови...

- Подождите, вы хотите сказать, что эти бессмертные были вампирами?- неожиданно спросила Диана.

- Так их стали называть много позже, но мы предпочитаем называть их истинными именами. Много тысячелетий спустя, люди стали понимать, что нет в бессмертных ничего божественного, но они были слишком слабы и беспомощны. И тогда на помощь им пришел день, который сжигал бессмертных до тла, сама природа восстала против них, и дерево для бессмертных стало смертельно опасным, а некоторые плоды и растения ядовиты. И пламя невзлюбило бессмертных, и стало обжигать их. Но все это тоже оказалось малым в борьбе с бессмертными и тогда некоторым людям пришли знания, как избавить мир от бессмертных, поскольку, нельзя было их уничтожить, их решили заточить , там откуда нет пути на свободу. И каждый бессмертный был заточен в зеркале, котором не отражался. И могли люди спать спокойно, без страха, что к ним может пожаловать бессмертный, но бессмертные оставили после себя, потомков своих, которые не были бессмертными, но в жилах их течет, кровь бессмертных. И эта кровь стала ключом к их свободе.

- Как происходит ралиента?- спросила Диана, она была потрясена, услышав истинную историю человечества, и узнав правду о своем происхождении.

- Этот обряд, проводится в новолуние, единственное время, когда бессмертные могут покинуть свою темницу, но они могут напасть на жертву, если перед этим было произнесено, особое заклинание. Троих потомков бессмертных, турлы приводят на место проведения обряда, их связывают напротив огромного зеркала, и в полночь из отражения к ним выходит бессмертный и пьет кровь, каждого помеченного. Поскольку бессмертный не может убить свою жертву, и яд его остается в помеченном, то кровь бессмертного предка и яд, превращают жертву в полубессмертного, которого мы и называем турлами. Они становятся почти такими же сильными и быстрыми как бессмертные, им подвластна магия внушения и подчинения. Но все же они не так могущественны, как сами бессмертные, и сами турлы находятся в полной их власти, и уже никогда не возвращаются к прежней жизни.

Аза, немного помолчала и добавила:

- Турлы верят, что после того, как освободятся бессмертные из своего заточения, они тоже станут полностью бессмертными

- И как же они собираются освободить бессмертных?

- Говорят, что есть потомок бессмертных, чья кровь на столько сильна и могущественна, что способна разрушить печать заточения, и как только бессмертный вкусит этой крови, тогда все они будут свободны, и в мире снова воцарится хаос.

- И вы верите в это?

- Я не верила... Пока не увидела твою метку, она в разы отличается от меток других помеченных.

- Что вы имеете в виду?

Аза, вздохнула, а потом оттянула воротник, скрывающий шею, цыганки, чуть ниже сонной артерии, была красная татуировка, в виде необычного символа, но он не уходил за затылок, как у Дианы.

- Вы тоже помеченная?- воскликнула Диана.

- Да - ответила Аза - и такие метки у каждого приглянувшегося турлу, потомка бессмертных. Но твоя метка, говорит, что возможно через четыре дня, мир снова погрузится во тьму, бессмертные истязаемые жаждой крови и мести, уничтожат половину человечества. Сначала, когда я увидела твою метку, ты напугала меня, и если бы ты не вцепилась в меня тогда, возможно не было бы никакой надежды спасти твою жизнь и мир, - старая цыганка протянула Диане, букет трав, предварительно положив его в мешочек, и перевязав его ниткой. - Носи его на шее, эти травы ядовиты для турлов.

Диана, спешно надела мешочек с букетом трав на шею.

- Сегодня могут погибнуть многие из цыган, мне надо предупредить их, о том, что их ожидает - сказала Аза, Диана посмотрела на нее вопросительно

- А почему тогда вы сказали, мне чтобы я спрятала метку?

- Потому что я не знаю, как они отреагируют на то, кто ты, и чему грозит твое пребывание в таборе. Они ненавидят бессмертных, и еще больше турлов, потому что эти полубессмертные убили многих из нашего народа, тогда они верили, что если будут питаться кровью потомков тех, кто смог заточить бессмертных в темницу отражения, то станут бессмертными. Те времена ушли глубоко в прошлое, но ненависть народа моего сохранилась.- Аза задумчиво уставилась в одну точку, после она, вздохнув, она, сказала - ты оставайся здесь, я пойду и поговорю с людьми. Когда вернусь, я передам тебе их решение. Можешь прилечь и отдохнуть, вижу тебе это сейчас необходимо - добавила старая цыганка, Диана кивнула в ответ. После Аза вышла из шатра, оставив Диану одну, та легла на, что-то более или менее похожее на кровать и тут же уснула.

***

Диана, проснулась оттого, что она услышала, чей-то шепот, но в шатре никого не было, она резко села и сосредоточенно посмотрела на полог, кто-то был за ним. Татуировка стала гореть, и Диана невольно схватилась за шею, ей стало трудно дышать, в голове загудело, и сквозь гул стали различаться шепчущие слова "Тебе не спрятаться", "Подчинись", "Приди к нам сама или мы проложим кровавую дорогу к тебе". Диана думала, что ее голова сейчас взорвется, она вскрикнула, и согнулась пополам, кто-то подошел к ней, поднял и посадил обратно, чьи-то руки держали ее голову, и спустя некоторое время, боль прошла, и гул прекратился, татуировку слегка жгло. Когда зрение ее прояснилось, она увидела, троих цыган и стоящую перед ней Азу, в глазах ее читалась тревога.

- Что они говорили, тебе?- спросила она, Диана смотрела на сосредоточенные лица цыган, она вздохнула, и после рассказала, все что произошло, когда проснулась.

- Возможно, они знают, что ты тот самый ключ к свободе бессмертных - задумчиво произнесла Аза - я поговорила с табором, они согласны оставить тебя здесь эти четыре дня, и будут защищать от турлов, мы надеемся, что-то, что ты находишься под нашей защитой, будет отпугивать их, эти четыре дня - добавила цыганка.

- Но ведь я должна выйти на работу, меня могут уволить, если я не появлюсь там,- беспомощно проговорила Диана.

- Ты не ценишь того, что мы позволили тебе остаться здесь и сохранили твою жизнь. Мы можем убить тебя, и тогда угроза освобождения бессмертных, исчезнет - грозно произнес цыган, который привез ее и Азу в табор. Диана вся сжалась, от заявления, что ее могли решить и убить.

- Миро, не будь так резок с гостьей - сказал самый старший из трех присутствующих цыган - а тебе дам, совет, лучше не выходи из этого шатра без особой надобности, не то навлечешь беду на себя - посоветовал он Диане, та молча опустила голову. Когда в шатре остались только Аза и Диана, старуха сказала:

- Не держи зла, на них, мне огромных усилий потребовалось, чтобы уговорить их не убивать тебя. В свое время они так же решали, сохранить мне жизнь или нет. Ты просто не можешь представить, насколько велика их ненависть к турлам, а мы с тобой так сказать полутурлы. Теперь ты должна быть стойкой, возможно, эта ночь будет самой страшной в твоей жизни, а возможно и нет. Я буду просить огонь укрепить тебя, а землю уберечь.

Диана молча слушала, и она начинала осознавать весь ужас своего положения, страх закрался в ее сердце.

- Ты наверно голодна, я принесу тебе поесть - сказала Аза, и вышла из шатра

Спустя какое-то время она вернулась с подносом еды, почувствовав запах еды, Диана вспомнила, что у нее с утра во рту не было ни крошки, и готова была наброситься на еду. После ужина, Диана попросила Азу рассказать подробно о травах которые вредны для бессмертных.

***

Как и предполагала Аза, турлы не появлялись все четыре дня, приближалась ночь ралиенты, и Диана с самого утра чувствовала тревогу. Аза тоже была как на иголках, весь день она ходила по табору и давала указания. Ближе к вечеру Диана, уже места себе не находила. Когда наступили сумерки, она не выдержала и вышла из шатра, и стала искать Азу, все женщины, которых она встречала, шарахались от нее, и что-то произнося, отворачивались. Она нашла старую цыганку у самой крайней крытой повозки, та стояла с мужчинами, и о чем-то спорила, на своем языке.

- Аза - позвала цыганку Диана, та обернулась, и лицо ее посуровело.

- Что ты здесь делаешь?- спросила она.

- Я не могла больше там находиться, и отправилась искать тебя - ответила Диана, она посмотрела на встревоженные лица цыган - Что-то произошло?- спросила она.

- Трое молодых цыган пропали, одного нашли недалеко в лесу, с перерезанным горлом - с болью в голосе, произнесла Аза, глаза ее покрыла мокрая пелена. Диане стало, не по себе, ей показалось, что внутри все буквально, кричит об опасности.

- Аза...- произнесла она - что-то должно произойти... Я чувствую, они близко - ей стало трудно дышать, она оперлась на подставленное Азой плечо, в глазах потемнело, а потом голову пронзила ужасающая боль, казалось, что она разрывается на тысячу кусочков, и одновременно столько же иголок втыкаются в голову. Диана закричала, татуировка горела невыносимо, она упала, Аза положила руки ей на голову, но боль не унималась.

- Пусть она прекратиться, пусть она прекратится, убейте меня, только пусть она прекратиться - кричала Диана, и в голове зазвучал голос" Сними с шеи, защиту цыганки, и я прекращу твои мучения". Диана схватила мешочек с букетом трав, и буквально сорвала его с шеи, она отбросила его от себя, как будто держала в руке, что-то мерзкое, и тогда боль внезапно прекратилась. Когда зрение прояснилось, Диана увидела, что вокруг собралась толпа, Аза помогла ей встать, но больше никто к ним не подошел. Один из цыган сказал что-то на своем и Аза ему ответила, а после заслонила собой Диану.

- Что они хотят?- спросила она

- Убить тебя - коротко ответила Аза, и сжала ее руку - Чтобы сейчас ни произошло, обещай мне, что ты будешь делать все, что я тебе скажу - прошептала старуха

- Обещаю - прошептала Диана, и не врала, ей больше не на кого, было, положится, сейчас она была в шаге от неминуемой смерти. Она почувствовала чей-то пристальный взгляд на себе, и обернулась в сторону леса.

- Аза... Они здесь, они пришли за мной - Дианы перешел на визг – помоги-и-и.

  -ТУРЛЫ - закричал Миро, и весь табор посмотрел в сторону леса, из-за деревьев стали выходить люди с красными татуировками, их было более сотни, и у каждого татуировки светились кроваво-красным цветом, впереди всех стоял тот самый турл, который и пометил Диану. Девушка почувствовала, как у нее волосы встали дыбом, глаза расширились от страха. Она спряталась за Азой, та стояла не двигаясь.

- Земфира,- крикнул впереди стоящий турл - приведи ее к нам.

- Неожиданно все устремили взгляд на Диану и Азу.

- Земфира!- воскликнул один из самых старших в цыган, и во взгляде его отразился ужас - Миро, убей их обеих, - крикнул он. Миро выхватил нож, и побежал на Азу и Диану. Старая цыганка, сначала стояла не двигаясь, а затем она вдруг исчезла, Миро недоуменно посмотрел на то место, где только, что стояла Аза.  Вдруг она оказалась сзади, самого цыгана, схватила его за голову, и повернула. Диана отчетливо слышала хруст, и Миро упал, его голова была не естественно повернута. Диана с ужасом смотрела на бездыханное тело. Аза перешагнула, через тело Миро, и схватила Диану, за руку.

- Аза...- беспомощно произнесла Диана, глядя ей в глазах, и стараясь найти, что-то правильное в действиях цыганки, которая помогала ей эти четыре дня сохранить жизнь. Но Аза усмехнулась и произнесла:

- Оре сульмашь - и тогда не молодое лицо цыганки, покрылось красными татуировками, а потом они перешли и на руки - Думаю ты уже догадалась, что я не Аза- сказала все так же усмехаясь цыганка. Цыгане подняли шум, несколько мужчин бежали на них с ножами, и тут из крытой повозки выскочили пятеро турлов, и набросились на цыган. А Аза - Земфира тем временем потащила сопротивляющуюся Диану из табора, та упиралась ногами в землю, пыталась вырвать руку, но цыганка держала ее мертвой хваткой.

- Не-е-е-ет, - рыдая, кричала Диана, - отпусти меня

Но цыганка, ее не слушала, вдруг она остановилась, и обернулась на табор.

Диана тоже обернулась, назад, в надежде, что кто-то сейчас придет ей на помощь, но она увидела только бездыханные тела взрослых мужчин и нескольких женщин, сердце ее сжалось.

- Не убивайте их всех - крикнула Земфира - бессмертным нужно будет чем-то перекусить, когда они выйдут на свободу - добавила она. А затем повернулась и, не отпуская Диану, направилась в сторону, где стояли остальные турлы. Девушка по-прежнему сопротивлялась, выворачивая руку, тут Земфира остановилась и посмотрела на Диану.

- Послушай меня, нам нужно, только то, чтобы ты была живой перед ралиентой, и не обязательно, чтобы была в сознании - сказала цыганка.

- Если ты не Аза, то где она?- вдруг спросила Диана.

- О, я избавилась от моей сестры, в первую же ночь, как только ты прибыла в табор, - ответила Земфира.

- Сес-т-ры?- еле произнесла Диана.

- Именно, мы с ней близнецы... Были. Когда-то нас обеих пометили, но из нас двоих только я оказалась на столько сильной, чтобы стать турлкой, а Аза, как последняя трусиха, пряталась в таборе, и ее оставили.

Смерть Азы потрясла Диану, она обмякла, и когда Земфира продолжила идти, то Диана пошла за ней не сопротивляясь, у нее просто уже не было сил бороться.

- Моя сестра, сама виновата в том, что теперь мертва, она могла стать бессмертной, но выбрала жалкую человеческую жизнь. Что ж это был ее выбор, а я 50 лет ждала, когда появишься ты, и мы освободим наших великих предков. И когда бессмертная Мейра сообщила мне, что одна из помеченных для нее, та самая, кто наконец- то исполнит мечту всех турлов и что ты сейчас в таборе, я не могла позволить Азе, помешать нам, слишком долго нас мучает жажда крови, и мы не можем насытиться ею, потому что мы не бессмертные. И Аза сама покинула табор, ночью, хотела поговорить со мной и уговорить отступить. Но это было самой большой ее ошибкой. Я убила ее, и произнесла заклинание, которое скрыла мои татуировки, а потом, выдав себя за Азу, пришла в табор, я уничтожила всю защиту, которую создала Аза, для табора, но не могла снять с тебя защитный мешочек. А пока он был на тебе мне, было, очень трудно находится возле тебя. Пришлось повлиять на тебя, чтобы ты сама этого захотела снять его,- рассказала Земфира, они уже подошли к турлам. И вместе с ними ушли в глубь леса.

- Для чего, ты все это мне рассказала?- спросила Диана.

- Ты скоро станешь нашей сестрой, и должна знать, что я сделала ради тебя, - ответила Земфира. Дальше они шли молча, спустя некоторое время вся процессия вышла на огромную поляну, где их ждали остальные турлы, посередине поляны стояло огромное зеркало, привезенное скорей всего турлами. Перед зеркалом было вбито в землю три столба, к двум уже были привязаны двое помеченных, девушка, лет 20, и парень 25-ти, третий столб был для Дианы, ее привязали к нему, она уже не сопротивлялась. Все турлы собрались полукругом сзади, только Земфира стояла между зеркалом и тремя привязанными жертвами ралиенты. Она вытащила спрятанный в рукаве кинжал, и провела им по своей левой ладони, кровь обильно потекла из раны, она подошла к каждой жертве по очереди, и нарисовала своей кровью на ни их лбах символы.

- Тебе, Диана,- к ней, Земфира подошла последней - я нарисую особенный символ величия, чтобы, когда ты станешь бессмертной, все знали, благодаря кому, мы придем к господству на этой земле.

И после Земфира нарисовала на ней символ. Затем цыганка подошла к зеркалу, но зеркало не показало ее отражения, своей же кровью она нарисовала на нем круг, и в этом круге оставила кровавый отпечаток своей руки, после она отошла на несколько шагов и поклонившись произнесла:

- Ильенар мелло, доме най... Госпожа, пожалуйте на ралиенту - и, не переставая кланяться, она отошла в сторону. Вдруг стало необыкновенно тихо, Диана сосредоточенно смотрела на зеркало, в котором отражались только три столба, и пустая поляна. Вдруг она почувствовала необыкновенный покой, и поняла что делает, все правильно. Поверхность зеркала задрожала, а потом исчезла, и как - будто открылась дверь. Диане казалось, что она смотрит в черную пустоту, через минуту из этой пустоты вышла девушка, на вид ей было лет 18, кожа была бледной, почти серой, и на лице отчетливо видны почерневшие вены. На ярко красных губах играла торжественная улыбка, в глазах отражался блеск безумия. Она не спеша, подошла к одной из жертв, бессмертная взяла в руки лицо первой жертвы, и, глядя прямо в глаза, произнесла:

- Дитя, мое имя Мэйра, и отныне я буду твоей матерью, ибо я подарю тебе новую жизнь, - а потом она наклонила голову, и обнажив свои острые клыки, вонзила их, в области сонной артерии, жертва вскрикнула, тело стало биться в конвульсиях, а потом Диана видела как потухли глаза, вампирша оторвалась от первой жертвы. Девушка еле дышала, и без сил опустила голову. Ту же процедуру Мэйра проделала, и со второй жертвой, и потом пришла очередь Дианы.

Бессмертная не спеша подошла к ней.

- Скажу тебе, я очень горда тем, что именно мне выпала честь, сделать тебя бессмертной и освободить моих братьев и сестер из заточения. И я очень рада, что именно ты будешь одной из моих дочерей, - Мэйра широко улыбнулась, она осторожно наклонила голову Дианы в бок, и склонилась над сонной артерией. Диана почувствовала, как острые клыки впились в ее шею, она закричала, а потом в области шеи стало холодно, и Мэйра, продолжила высасывать кровь Дианы, вдруг она резко оторвалась, все лицо ее напряглось, она схватилась за шею, и недоуменно посмотрела на Диану. А та выдавила из себя подобие улыбки и прошептала:

- Неожиданно, правда. -

Мэйра сделала несколько шагов назад, и закричала, ее кожа дымилась, и через мгновение бессмертная превратилась в горстку пепла. Все турлы недоуменно смотрели на то, что осталось от Мэйры.

- Земфира,- позвала Диана, - Аза, знала, что ты не отступишься, если бы она сама не разрушила защиту табора, ты бы никогда не смогла бы войти в табор, а тем более привести меня сюда. Вы так верили, что моя кровь разрушит печать заточения, но отравленная кровь никогда не разрушит печати. Все эти четыре дня я пила отвары из ядовитых, для бессмертных, трав.

- Ты глупа,- прошипела Земфира - ты убила одну бессмертную, но есть еще другие, и есть мы. Рано или поздно, появится кто-то другой, чья кровь будет так же способна разрушить печать.

- Это ты ошибаешься...- Диана сделала паузу, внутри все горело, она усмехнулась и добавила - этот лес сгорит, и вместе с ним сгорите вы все. Оглянитесь вы в круге огня.

И только тогда турлы заметили, что окружены кольцом огня, и он сужался. Вскоре все было охвачено пламенем, Диане было трудно дышать, но она не могла пошевелится, из-за того, что была связана, ото всюду доносились крики полубессмертных, вскоре огонь добрался и до двоих жертв ралиенты, а через мгновение пламя охватило и саму Диану, но она не почувствовала особой разницы, от того что внутри и так все горело из-за яда Мэйры.

Оставшиеся в живых цыгане, наблюдали за тем, как горит лес, и погибает то зло, что осталось в нем. Они знали, что жертва, принесенная их народом и двумя потомками бессмертных... была не напрасной, потому что они уберегли мир, от ужаса прошлого и сохранили его покой... и свободу.

Александр ФРАЙТ, Израиль.

Перекресток Виелона

- Ты говоришь, что храмы не разрушить, рукописи не сжечь, а музыка должна звучать вечно? Это прекрасно для всех нас, Вельт. Но когда умирают люди – это справедливо.

- Время и место, - шепчут издалека звёзды, и обглоданный серп луны щербато скалится мне сверху, когда я ударом кулака вышибаю с ржавых петель хлипкую дверь хаты, спрятавшейся, притулившейся на краю глухой лесной опушки и покосившейся от груза придавивших её лет.

Тишина, встречающая меня внутри, в темноте, испугана, она прячется по углам, мельтешит клочьями теней, пронизанная насквозь тусклым светом звёздной ночи, вливающимся через выбитые доски двери. Скрип половиц, покорно прогибающихся под моими шагами, натужен, старчески стенает трухлявыми досками, стонет от боли, жалуясь на судьбу.

- Зажги свечу, или я выжгу твоё последнее пристанище дотла, - мрачно обращаюсь я в пустоту.

- Я нисколько не сомневаюсь в твоих словах, Вельт, - хриплый, тихий голос доносится в ответ, - но мне совсем не хочется узнать, исполнишь ли ты свою угрозу.

- Ты знаешь, кто я, старая, - я хмыкаю, - и правильно делаешь, отбросив сомнения.

- Почему ты пришёл в моё скромное жилище? - в темноте чиркнула, зашипев серой, спичка, затеплился огонёк на фитиле керосиновой лампы, тени отпрянули ещё дальше, с ужасом вжимаясь в стены.

- Зажги свечу, старая карга, - нарастающая злоба в моём голосе заставила скрюченную руку прикрутить фитиль.

- Прости, Вельт, - несколько секунд в тишине скребутся головками в коробке спички, и повторное чирканье озаряет хату.

Робкий огонёк в руках высушенной, как прошлогодний гриб, сморщенной старухи, набирает силу, с радостью поглощает кислород из воздуха, раздувается, колеблется, стряхивая остатки тьмы между нами.

- Новый бог подарил тебе царские хоромы, - я с отвращением разглядываю изъеденные шашелем голые стены.

- А Навье дарит твою никчемную жизнь нам, - и старуха отшатывается, закрывает глаза рукой, как будто увидела за моей спиной смерть, а не прекрасную рыжеволосую девушку, бесшумно вошедшую следом за мной.

- Дай мне свечу, - взгляд Аллахоры парализует старую не хуже ножа, который она держит в руке.

Старуха словно превратилась в камень, застыла неподвижно, а нежные пальчики девушки сжимают ласково мою ладонь, просовывают в кулак лезвие ножа, заставляя крепко сжать его, и я чувствую, как моя кровь мерно капает на щелястый пол...

- Кровь росою стынет, средь камней, заросших мхами, - шепчет Аллахора, выдёргивая из рук старухи огарок свечи.

- Отбирая твою душу, и не сеясь семенами, - девушка снимает с пальца тоненькое серебряное колечко и обагряет матовость мягкого металла моей кровью.

- Среди символов и слов, предначертанных лишь судьям, - Рыжая капает воском на столешницу, приклеивает свечу к дереву, и одевает прямо на пламя окровавленное кольцо, подаренное когда-то мной.

- Ты забыла заплатить, ты забыла, что мы люди. - Аллахора удовлетворённо вздыхает, отступая на шаг, и пол всхлипнул червоточинами под её сапожками, затрясся, схлопывая от страха щели.

- Зачем ты даришь Янгале этот мир, Вельт? – неожиданно и яростно кричит старуха, не открывая глаз, и медленно складывается пополам, оседая тщедушным телом на вздрагивающие доски.

- Ты думаешь, что она утопит этот мир в крови, как какой-то ваш бесноватый фюрер?

Я задираю голову к тёмному закопчённому потолку, оскаливаюсь в волчьем призыве, давясь от ненависти и смеха. Затем, наклоняюсь к комку тряпья, вздёргиваю хилое тело за лохмотья вверх, и поворачиваю его лицом к свече.

- Нет, старая, она безо всякой анестезии вырвет у этого мира сердце и сожрёт его на ваших глазах, - я заставляю старуху поднять веки, - и после этого пришествие караконджолов на святки покажется людям не страшнее невинных шалостей ребёнка.

- Зачем? – стонет старуха, не смея отвести взгляд от огонька свечи.

- Потому что я люблю её, - просто отвечаю я, и Аллахора мягко сжимает мою руку.

Свеча мгновенно оплывает воском по столешнице, оставляя в окружении серебра чадящий, тлеющий фитиль, и дымное пламя столбом рвётся в потолок, разбивается об него, закручивается в видение, притягивает наши взгляды, напевая о прошлом.

…Молодой мужчина, задраенный наглухо в доспехи, хмурится, вздыбливает, терзая стременами и шпорами лошадь, зло втягивает ноздрями горячий июльский воздух, словно ощущая близкий, но недоступный запах смерти с такого далёкого расстояния, сжимает сильными пальцами застёжки забрала шлема, едва не сминая железо, и отворачивается от стонущей в экстазе великой битвы – великой по меркам людей – обыденной в вечности Кройдана. Свирепое солнце, сверкающее расплавленной медью, обжигает, лаская лучами его лицо, страдающее от нетерпения, и многократно тускло отражается от полированной чёрной брони воинов, заполнивших всё пространство вокруг.

- Принято ли решение, Матери Навье? – всадник склоняет голову в поклоне в сторону жестоких богинь Кройдана.

- Молодость тороплива, - усмехается в ответ золотой череп Паляндры.

- И она безрассудна, - соглашается с ним крючконосое старческое лицо Юги.

Всадник яростно сжимает коленями бока могучего животного, заставляя его вытянуться стрункой и заржать, привстаёт в стременах, обводит рукой равнину, на которой тяжко ворочается, железно лязгает, бешено огрызается на мир сражение, отбрасывает досадливым движением со лба прядь мокрых от жары волос, и кричит во всю силу лёгких, попирая любые мыслимые традиции почтения перед богами.

- Какой прок в ожидании окончания пряжи у Макоши для одной из сторон? Вмешаться сейчас – значит, почувствовать настоящее удовлетворение для воина, когда он получает в соперники не духом павшего, а уверенного в силах своих.

Влажная зелень опушки болотистого леса, где две армии вцепились друг другу в стальные глотки, уже вытоптана и загажена лошадьми и их павшими всадниками. Стройные ряды пеших давно покрыли кармином и пурпуром, зеленью и охрой, кобальтом и серебром своих одежд первоначальные декорации природы, уже раздражающе тягуче на таком расстоянии от него потянулись с обеих сторон, чтобы укрыться в лесах первые толпы потерявших надежду. Вот-вот в сражении наступит перелом, и битва перестанет наметать между беспорядочно разбросанными телами новые сугробы из мёртвых людей.

- Скольких положишь на мой алтарь? – разносится замораживающий воздух резкий голос Матери Смерти, и по ритуальной фразе богини, отбросившей вуаль с лица, все, как будто, понимают, что напряжённое ожидание, наконец-то, закончено.

- Всех! – с ненавистью в голосе вопросившего солидарен звон клинков о кольчуги, и подтверждают, умножают её воины Кройдана.

- Скольких отдашь мне? – и стремительно ложатся на бок травы на склоне холма от напора злобного голоса Матери Духов.

- Всех! – и повторный ответ мужчины подхватывает дружный рёв сотен глоток.

- Тогда выбери соперника сам, - предлагает безгубая ухмылка золотого черепа Паляндры, пристально всматривающегося ему в лицо пустыми глазницами, и Юга согласно кивает в ответ, болтаясь всем своим костлявым телом из стороны в сторону.

- Вельт Эллекс! Пусть ветры Навье всегда дуют тебе в спину!

Мелодичный голосок одной из девушек свиты богинь заставляет молодого воина чуть замешкаться, и он последним из всех натягивает боевые перчатки, оглядывается на стену всадников, выстраивающихся за крупом его коня, и улыбается навке.

- Пусть вечно поворачивается Дышло Гражуля Колы, Янгала Аллахора! – и он поднимает руку вверх не эффектным жестом предводителя, а требуя внимания.

Рыжеволосая девушка, облачённая в короткую белую тунику, делает несколько шагов вперёд, готовясь с началом движения воинов произнести строки необходимой спеллы, и в полной тишине все ждут выбора от того, кого назвали Вельтом Эллексом.

- Волки! – его голос гремит, и поднятый кулак, зажатый намертво в пластинах кованой стали, грозно отражается в каждом зрачке обращённых к нему взглядов, - Кройдан хочет, чтобы жили литвины!

Оглушительный возглас одобрения следует в ответ такому выбору, и мягко щёлкают забрала на соладах воинов, а он трогает поводья одновременно с первыми словами заклинания Янгалы.

«Ветры Навье для вас запоют в небесах,

В кубок смерти врагам наливая полней,

Я услышу их гимн, и я знаю, взовьется прах,

Под копытами тяжкими ваших коней... »

И пятнадцать сотен облаченных в чёрные доспехи воинов начинают свой путь к добыче следом за Вельтом Эллексом, громко повторяя слова ритуального слияния с семью звёздами, отражёнными в Навье.

- И услышишь ты за спиной своей отрывистый крик Ветра Навье…

И шестьдесят сотен мощных копыт закованных в броню лошадей ускоряют ритм своих шагов.

- И познаешь ты сердцем радостную дрожь земли, стонущую под быстрыми подковами…

Тяжёлые удары копыт вязнут в мокрой почве вокруг холма, пинают её, отчаянно отбивающуюся липкими комьями вывернутого дёрна, и лошади с трудом начинают набирать ход. Постепенно стальной клин из воинов Кройдана выстраивается за спиной Вельта в боевой порядок, и лязг кованой стали превращается в дикий, закладывающий уши грохот, когда они выбираются на твёрдую землю.

- И вырастит Ветер Навье не знающие усталости крылья за нашими спинами…

И завывает ветер в стальных перьях, вырастающих сзади на чёрных доспехах, и воздух вокруг наполняется звоном, несущимся быстрее всадников, подгоняемых взметнувшимся вихрем, возвещая об их приближении, вгоняя в столбняк округу, и копыта коней их, вырастая стеной, готовятся отнять единственную жизнь у каждого, попавшего под них.

- И последнее слово на алтарях для приговорённых начертят лишь острия мечей наших…

Стальной кулак, как волосьями ощетинившись копьями, мчится сквозь всё живое, беспощадно давя воинов Витовта, которым только что была обещана жизнь, приминает тяжёлым катком, как утюгом простыню равнины и, наконец-то, достигает своей цели, врезаясь в окружение магистра Конрада фон Юнгингена. А в пробитый проход, бешено вращая двуручными мечами, мрачно сверкающими над доспехами цвета ночи, ураганом врываются волки, щедро поливая окрестности Грюнвальда кровью тевтонских рыцарей…

Я знаю, что выжившие, испуганно озираясь, будут потом рассказывать шёпотом своим близким, как встретились с призрачными лошадьми, и дети, прикрывая от ужаса ладошками глаза, станут представлять крылатых демонов, оседлавших ветер, а в церквях священники станут проклинать отнимающих душу и дарящих вечное наказание, ибо увидят они то, чего им никогда не дано понять.

Я медленно отрываю глаза от колечка, сквозь серебряный ободок которого всматривался в мутное марево окраины Пограничья, мотаю головой, прогоняя видение, с трудом отводя взгляд от чёрного забрала солады обернувшегося всадника с окровавленным клинком в руке, в котором я уже давно узнал себя.

- Ты не передумал, Эллекс? – напряженно спрашивает Рыжая.

Я отрицательно киваю головой.

- Заплати за нас Виелону, старая, - и Аллахора взмахивает ножом.

Евгения и Илья ХАЛЬ, Израиль.

Один день с вампиром

«Иди ко мне! Через огонь и стон  чужой горькой крови. Иди!» - Зов раздавался со всех сторон, вкрадчивой змеей оборачивался вокруг горла, холодом вползал в сердце. Алекс подошел к окну,  оно зыбко дрожало, словно желе. Казалось, протяни руку, и ладонь пройдет сквозь стекло. Он прижался лбом к окну, Зов манил на  мокрую от дождя московскую улицу, в пустоту многометрового  провала. Алекс открыл окно, перегнулся через подоконник, глядя в десятиэтажную пропасть – или это она гляделась в него, словно в зеркало? Ноги оторвались от пола, он качнулся вниз.

- Шеф,  пришла та девушка, которую вы ждали... – секретарша  Леночка испуганно замерла, не закончив фразу. Она пять лет работала с Алексом, многое перевидала, но все равно не разучилась пугаться и удивляться.

- Дайте мне пять минут, я сам вызову, - он закрыл  окно и обессилено опустился  в кресло возле стола. Столько лет мучений и тоски! Неужели сегодня все закончится? Нет человека, который устоит перед Зовом вампира. Он становится частью тебя, в нем сладость и свобода, небеса и ад.  Но как устоять вампиру, которого зовет человек? 

Алекс пригладил волосы перед  монитором  инфракрасной камеры,  заменяющей ему зеркало, нажал кнопку селектора:

-  Лена,  пригласи посетительницу войти. Принеси девушке кофе, а мне – как обычно.

В кабинет вошла невысокая девушка, и нерешительно остановилась возле двери. Алекс приветливо улыбнулся ей и показал на диван. Она села. Он молча разглядывал посетительницу. Чуть вздернутый нос, светлые волосы небрежно забраны в хвостик, серые глаза. Потертые джинсы,  незатейливая футболка, поверх нее спортивная, подростковая курточка – естественно и просто. Милая девочка из хорошей семьи: папа – инженер, мама – учительница.

«Она совсем не пытается понравиться»,- отметил Алекс про себя, любуясь ею. Восемнадцать лет он следил за ней издали, не приближаясь, не обнаруживая себя, хотя ему так хотелось просто быть в ее жизни, неважно в качестве кого. Но он боялся даже подойти близко,  опасаясь, что Совет вампиров, считавший ее мертвой, обнаружит, что девушка жива и невредима.

Она с любопытством  рассматривала роскошную обстановку кабинета: темно-вишневые деревянные панели на стенах, черный стол, диковинные светильники в виде звериных глаз – кабинет напоминал скорее бунгало эксцентричного миллионера, помешанного на готике, нежели офис владельца частного донорского центра крови. Красочные постеры фильмов «Сумерки» и «Интервью с вампиром» смотрелись чужеродно среди всего этого великолепия. Девушка чуть скривила губы, глядя на постеры.  Голливудская разлюли-малина была не по вкусу интеллектуальной  первокурснице ВГИКа, документалистке, уже успевшей снять несколько короткометражек на острые социальные темы.

Лена поставила на стол  шефа непрозрачный бокал, целиком вырезанный из черного оникса. Девушке она принесла кофе.

- Маша, - прервал молчание Алекс, - надеюсь вы позволите так называть вас? Не люблю церемоний.

- Да, конечно.

- Я видел ваши конкурсные  короткометражки,  они мне очень понравились, и я решил нанять вас на  временную работу, - Алекс отхлебнул из бокала.- Вы снимете для меня документальный фильм «Один день с вампиром».

- Документальный? – скорее уточнила, чем спросила Маша. Она  кашлянула, пытаясь справиться со смехом, но получалось плохо. Тайные мысли без труда читались на  ее лице: деньги бьют в голову  не хуже молодого вина, эксцентричный миллионер помешался на готике, и  вообразил себя вампиром, насмотревшись голливудских сказок о кровососах.

Алекс  тяжело вздохнул, вышел из-за стола, неспешно прошелся по кабинету, и вдруг ударился об пол, обернувшись летучей мышью. Мышь  метнулась к девушке -   та вскрикнула,  забралась с ногами на диван, закрыв голову руками. Мышь  расправила крылья, замерла в  воздухе в сантиметре от лица Маши, ощерив острые зубы. Девушка скатилась с дивана, ойкнула,  ушибив колено, и бросилась к двери. Заперто! Она  что есть сил дернула ручку, едва не вырвав ее.

- Не бойся, не укушу! - раздался сзади вкрадчивый голос. Маша медленно повернулась. Перед ней стоял Алекс. Девушка прижалась спиной к двери, и медленно сползла на пол. Алекс подхватил ее, миг – и она оказалась на диване, а  он снова сидел за столом.

Маша вдруг рванула ворот футболки, словно почувствовала невыносимую духоту, нащупала серебряную цепочку, сорвала ее  с шеи, и вытянула перед собой, одновременно сложив  крестом указательные пальцы обеих рук. Алекс презрительно фыркнул, глядя на доморощенные средства защиты,  и насмешливо произнес:

- Бесполезно! Помещение защищено от экранирования крестом, серебром, святой водой и прочим.

Машу бил озноб. Она  тяжело дышала, заворожено  глядя на Алекса. На вид ему было чуть больше тридцати. Черные гладкие волосы, зачесанные  назад, бледное красивое лицо –  то,  что она приняла за эксцентричность, оказалось обычным вампирским обликом.  Алекс взял с блюда на столе гранат, острый ноготь взрезал кожуру, белые длинные пальцы вонзились в мякоть,  раскрыв плод наподобие цветка. Красные зернышки на белой ладони,  красные капельки сока в уголках рта – Маша вдруг осознала, что это не нарезка эффектных крупных планов, а реальность. Вампиры существуют! И один из них сидит перед ней.

- Вы меня... выпьете? – шепотом спросила Маша.

- Мы давно уже не трогаем людей, - Алекс слизнул зернышко граната с ладони, -  пьем крыс, коров -  на скотобойнях  работают сплошь наши люди, а если и пьем человеческую кровь,  - он приподнял  бокал из черного оникса, словно чокаясь с кем-то невидимым, - то платим за это деньги. Вы приходите в наши частные донорские центры, сдаете столько, сколько хотите – все законно.  А еще мы тратим огромное количество денег на создание положительного имиджа, потому что собираемся в ближайшие несколько лет заявить о  своем существовании. Все это, - он кивнул на постеры фильмов, - наша работа.  Люди должны привыкнуть к тому, что мы  похожи на них: так же радуемся, печалимся,  плачем и смеемся. 

- А как же все эти легенды, осиновые колы, нападения по ночам,  разрытые могилы?

- А  как же века инквизиции, костры  и охота на ведьм? – парировал Алекс. – Мы все стали цивилизованней и политкорректней: и люди, и вампиры. Темные и дикие  времена закончились. Пора научиться жить вместе. Вот, возьми, - Алекс вытащил из-под стола черную сумку и протянул ее Маше.

Девушка поставила  сумку на журнальный столик возле дивана, открыла, и восхищенно присвистнула, вытащив видеокамеру.

- Ух, какая! Это же «Nikon» последней модели! Я о такой мечтала! Она мне даже снилась пару раз! – девушка радостно засмеялась, прижав к себе камеру.

- Самая лучшая, - скромно сказал Алекс. – Это подарок для тебя, кроме гонорара, разумеется.

- Правда? – восхищенно выдохнула она, - нет, это слишком дорого, я не могу принять такой...

- Возражения не принимаются! - перебил ее Алекс.

«Тебе еще и не такие подарки полагаются! Если бы только знала, как много я тебе не додал!» - мысленно добавил он.

-  А теперь включи ее, будешь просто ходить за мной и снимать. Ну что, готова?

- Да, - Маша направила камеру на Алекса.

Она  совсем успокоилась, словно всегда знала о существовании вампиров.

- Отлично! – Алекс пригладил черные волосы, поправил галстук и сказал:

- Здравствуйте! Я – Алекс, мне  сто тридцать лет, и я – вампир!

***

Мертвая память оживает только в музыке и танце. Голос скрипки чертит огненный круг, за которым остаются клыкастые чудовища.  А внутри круга  языки пламени рисуют красивое мужское лицо, бледное, с черными волосами, зачесанными назад. Кто он? Как его зовут? Еще немного – и она вспомнит!

- Иди ко мне! Через огонь и стон  чужой горькой крови. Иди! – шепотом умоляет Оленька.

Только бы скрипач не опустил смычок! Танцевать яростно, танцевать, пока не упадешь! Жиденькие аплодисменты, звонкие монетки падают в скрипичный футляр.

- Я устал, Оленька! – шепчет скрипач, - давай передохнем минутку!

- Нет, пожалуйста! – Оленька сжимает тонкие руки в умоляющем жесте, - они вернутся – чудовища.

- Иди, поешь, милая, -  говорит тетя Маша - буфетчица из скромного кафе-стекляшки  в подземном переходе. Крупная,  с синими  тенями на веках, с белыми крашеными волосами, собранными в высокую башню, оставшуюся неизменной еще со времен цековских спецбуцфетов  семидесятых годов, с большими сильными руками -  тетя Маша держит всех  в узде.  Она главный судья подземного перехода. Всех завсегдатаев кафе она считает своими детьми: их у нее много. Спившиеся музыканты, непризнанные гении, честные и оттого бедные юристы – она всех выслушает, накормит, даст денег в долг.  Даже смуглые  кавказцы торгующие рядом с кафе  цветами,  не решаются спорить с тетей Машей: побаиваются  ее тяжелой руки и уважают  за честность и справедливость.

Время от времени она выходит из кафе, держа в крупных руках маленькую тарелочку с бутербродами или  пирожными и чашку кофе.

- Поешь, Оленька, - тетя Маша подзывает «безумную балерину» - как называют ее завсегдатаи кафе,  насильно заставляет девушку поесть.

- Садысь, дэвачка, - сердобольный кавказец пододвигает балерине пустой ящик.

Оленька  изящно присаживается на краешек. Светлые, когда-то красивые волосы, собраны под грязной вязаной шапкой, рваная куртка с чужого плеча, серые мужские брюки, тяжелые, слишком большие для нее ботинки. Серые глаза все время смотрят вдаль, словно выискивают кого-то в толпе спешащих к метро людей.

– Сколька ей лэт? – тихо спрашивает кавказец у тети Маши. Он здесь новенький, и смотрит на Оленьку с интересом.

- Никто не знает, - тихо отвечает тетя Маша, - я здесь лет десять работаю, а она все эти годы танцует, помилуй нас, Господи! - всхлипывает тетя Маша, крестясь. - На вид лет тридцать с небольшим, а в душе – дите дитем.

- С дэтства балная, да?

- Нормальная она с детства была!  Вон мужики проклятущие до чего девушку довели! – тетя Маша еще больше  понизила голос, - говорят,  что она балерина бывшая, и какой-то козел -  прости меня, Господи! -  поматросил да и бросил. Кабы мне кто такое устроил, я бы ему, подлецу, всю рожу расцарапала бы! А она ведь  интеллигентная,  поплакала да и свихнулась тихонько.  У нас здесь есть один умный мужик, писатель,  каждое утро кофе пьет – черный, без сахара ему варю - он говорит: есть такая болезнь психическая, мания Жизели называется.  В честь одной балерины назвали,  ее, бедную, как Оленьку, бросили,  и она от этого умерла. А  наша-то  балеринка, хоть и живая, но все равно, что мертвая, - всхлипнула женщина.

- Куда пошла? Куда ты, не поевши? – тетя Маша возвысила голос, видя, что Оленька, едва прикоснувшись к еде, вскочила с ящика и побежала на свое место, к стене кафе.

- Тетя Маша, я не могу есть! Я сейчас танцую!  Вон мой выход объявили! – она сделала грациозное па, вскинув хрупкую ногу в огромном мужском ботинке.

Кавказец вытащил из ведра гвоздику и бросил  Оленьке. Та поймала, и склонилась в глубоком реверансе.

- Ты  смотри мне! – прошипела тетя Маша, - увижу, что тронешь  ее – два раза замахнусь, один раз не промахнусь! - она выразительно помахала крупным кулаком перед носом кавказца.

- Зачэм так говоришь? – обиделся он, - я же от всэго сэрдца!

- Знаем мы, где у вас, кобелей, сердце, - проворочала тетя Маша, - в штанах шевельнется -  в сердце отзовется!

***

Вишневый «Lexus» остановился возле  элитной клиники  эстетической красоты «Вечная молодость». Охранник возле входа шутливо отдал честь Алексу, скользнул взглядом по Маше.

- Девушка со мной,  - сказал Алекс.

- Как скажете, босс, - ухмыльнулся парень, глядя в объектив камеры.

Алекс быстрым шагом пересек  приемную, обставленную роскошной антикварной мебелью. На маленьком диване скучала высокая блондинка в леопардовом пальто. Она лениво перелистывала красочный журнал. Йоркширский терьер с леопардовым бантиком на голове сорвался с ее колен и бросился к Алексу, норовя вцепиться ему в ногу.

- Собаки нас не любят, - сказал Алекс, и зашипел на терьера.

Собака с визгом бросилась к хозяйке, та подхватила ее на руки.

- Как не стыдно пугать собаку! – взвизгнула блондинка. - Прекратите снимать! – она закрыла лицо рукавом, - я вас по судам затаскаю! Немедленно выключите камеру!

- Это  случайно не жена мэра города? – шепотом спросила Маша Алекса.

- Она самая, - улыбнулся он, – нам сюда.

Алекс открыл дверь из черного дерева.

– Знакомься:  владелец  самой крутой в Москве клиники красоты  и мой старый друг Виктор!

Из-за стола, уставленного пробирками, поднялся высокий бледный мужчина.

- Ты что мне клиенток пугаешь? – Виктор похлопал Алекса по плечу, - они тут все шифруются: мол, никакой пластики и омолаживающих процедур, естественная красота, от бабушки по дедушкиной линии досталась в наследство, - Виктор хохотнул,  - а ты с включенной камерой разгуливаешь, компромат собираешь.

- Здравствуйте! - Маша на миг оторвалась от камеры.

- День добрый, красавица! - Виктор галантно склонился над Машиной рукой.

- С чем пожаловал? – Виктор вернулся к столу, взял пустую пробирку, полоснул острым ногтем по подушечке большого пальца, и выдавил пару капель крови в пробирку.

- Ты хоть успеваешь восстанавливаться? – обеспокоенно спросил Алекс, - выглядишь не ахти: бледный даже для вампира. 

- Тот еще вопросик: кто из нас вампир, - сказал Виктор, глядя в камеру, - клиентки  прут косяком, все хотят вечной молодости, их много, я – один.

- Вампирская кровь обладает омолаживающим эффектом, - объяснил Алекс, - пару капель на стакан вина, и двадцати лет как не бывало. Кожа разглаживается, морщины исчезают, сил прибавляется, хоть всю ночь пляши.

- А они знают, что вы им даете выпить? – спросила Маша.

- Нет,  конечно! - ответил Виктор, -  я им тут байки рассказываю о старинном тибетском рецепте, который  был выкраден воинами ниндзя для китайского императора, и записан личным императорским лекарем, который, к счастью, был моим прадедушкой.  Поэтому единственный и эксклюзивный владелец рецепта – это я. Всех остальных давно перебили, - Виктор выдавил в другую пробирку еще несколько капель крови.

- Получается, что люди много лет пользуются вампирскими рецептами, и никто ни о чем не догадывается? – Маша медленно пошла вдоль полок, снимая многочисленные баночки и скляночки.

- Ты даже не представляешь, девочка, как много нашего, исконно вампирского, мы успели внедрить!  - гордо сказал Виктор, - особенно в области рекламы: «Имидж – ничто, жажда – все! Не дай себе засохнуть!»  Ты только вслушайся в текст: это же типичный вампирский слоган!

- Вот это да! – рассмеялась Маша, - разве вампиры настолько любят газированные напитки, чтобы их рекламировать?

- Нет, - Виктор рассмеялся в ответ,- это вы, люди, слышали слоган. А там еще была скрытая реклама  на  ультразвуке, который воспринимают только наши,  с адресами и контактными телефонами сети донорских центров крови.

- Пойдем, пошепчемся,  правнук  китайского лекаря, - улыбнулся Алекс, и обернулся  черной летучей мышью.

- Ну, пойдем, - Виктор обернулся коричневой мышью, и взмыл вслед за другом под потолок.

Летучие мыши закружились по комнате, поднимая ветер мощными крыльями. Маша направила объектив камеры вверх. Светлые волосы  девушки развевались на ветру.

- Ты ее привел, значит, все-таки собрался уходить? – спросил Виктор.

- Да, сегодня.  Присмотришь за ней, ладно? Ты – единственный, кому я могу доверять.

- А если Совет вампиров вас все-таки вычислит?

- Им сейчас не до нас! Они объединяют все кланы пред тем, как официально выйти к людям. Носферату, как всегда упрямятся, Горгульи торгуются, Треми угрожают. Сейчас самый лучший момент – другого не будет. Кроме того, представь себе этот антипиар: вампиры уничтожают бедных влюбленных! А как же разговоры о равных правах? А проблема межрасовых браков, которая появится, как только мы выйдем из подполья? Нет, они не разрушат собственными руками то, что создавали долгие годы!

Времена изменились. Сложись  такая ситуация сегодня, а не восемнадцать лет назад, и ничего бы не было.

- Как знаешь, - Виктор сделал круг над головой Маши, и оскалился в объектив камеры.

- Присмотри за девочкой, - попросил Алекс.

- Мог бы и не напоминать, не в первый раз, - Виктор ударился об пол, и превратился в человека.

Алекс последовал его примеру.

Они вышли из клиники. Маша направилась было к машине.

- Нет, - покачал головой Алекс, - пройдемся пешком, здесь недалеко.

Они спустились в подземный переход.

- Поедем на метро? – спросила Маша.

Прохожие расступались перед ней, завидев включенную камеру.

- Нет...  просто нужно повидать одну старую знакомую, - хрипло ответил Алекс после паузы.

Подземный переход, вечер,  возле маленького кафе вкусно пахнет пережаренном кофе. Играет уличный скрипач,  рядом с ним танцует маленькая, хрупкая женщина-подросток в нелепой вязаной шапке. Суетливые прохожие бросают мелкие монетки в скрипичный футляр. Алекс прислонился к столбу, и,  не отрываясь, смотрит на танцовщицу.

- Снимай ее, - шепчет он Маше, и девушка вдруг обращает внимание, что  он еще больше побледнел.

- Я снимаю, - отвечает она.

- Нет,  не так! - он  вдруг становится раздражительным, нервно ерошит волосы, - подойди ближе и снимай. А когда я скажу – задержи дыхание.

- Хорошо, - растерянно отвечает Маша.

Она ничего не понимает, но предпочитает не спорить.

Маша подходит совсем близко к танцовщице – та улыбаясь, кружится перед камерой.

И вдруг рядом мелькнула молния.

Никто ничего не успел понять.

- Задержи дыхание! – послышалось над самым ухом.

Маша послушно задержала. И в ту же секунду Алекс подхватил ее вместе с танцовщицей, взмыл под потолок  и полетел к выходу из подземного перехода. Крики, свист ветра в ушах – Маша крепко прижала к себе камеру и зажмурилась. Ей показалось, что прошло всего несколько секунд,  прежде чем ноги вдруг коснулись чего-то твердого.

- Можешь открыть глаза, - раздался голос Алекса.

Они втроем стояли на крыше высотного здания. Танцовщица, в отличие от Маши, совершенно не испугалась.

- Я лечу! Лечу! – она кружилась по крыше.

Маша проверила «Nikon» – чудо заграничной техники не подвело: камера исправно  продолжала снимать даже во время полета.

- Оленька, - Алекс подошел к танцовщице, - посмотри на меня!

Серые глаза на миг задержались на его лице, в них сквозила обычная безмятежность.

- Они объявили мой выход! – пропела она, кружась.

- Кто она? – спросила Маша.

Алекс подошел к ней и вкрадчиво прошептал в объектив:

- Все истории когда-нибудь заканчиваются, - он взял Машу за руку и кольнул  палец острым ногтем. Маша вскрикнула, попыталась вырваться, но он держал крепко. Ловким жестом  извлек из кармана черного плаща крошечную золотую бутылочку и выдавил   в нее немного  крови.

- Вы же обещали! – выкрикнула Маша.

- Прости меня, девочка! Это не то, что ты думаешь. Твоя кровь – это единственное на свете противоядие.

- От чего?

- От заклятья безумия.

Алекс отпустил Машу, она попятилась, оскользнувшись, упала на спину и села, поджав под себя ноги.

«От вампира не убежать!» - прочитал Алекс в ее испуганных глазах.

Он присел рядом с ней, осторожно обнял за плечи, прижал к себе.

- Не бойся! Клянусь, что больше не трону тебя!

Он чувствовал  сумасшедший пульс, шепот крови под тонкой кожей, крови, которая наполовину была его собственной. Восемнадцать лет он мечтал о том, чтобы обнять ее. Восемнадцать лет... он помнил тот вечер в малейших подробностях...

... Огромный зал Совета вампиров. Разноцветные троны стоят полукругом, на каждом из них восседает  старейшина клана.  Возле стен  - разъяренные члены Света рангом помельче. Посередине зала – Алекс, Оля и Виктор.

Крики,  рык, оскалены клыки, выпущены острые когти.

- Он нарушил Закон! – Моника Треми черной пантерой мечется по залу.

- Смерть предателю! – Сол Горгулья отвратительной химерой срывается с трона и застывает в воздухе в шаге от Оли.

- Соблазн велик,  конечно, спору нет, - томно протягивает Носферату  - представитель самого уродливого вампирского клана. - По некоторым причинам мы, Носферату – самые тонкие ценители красоты. Я понимаю тебя, Алекс, она – красивая, юная балерина. В семнадцать лет кровь  смертных так сладка и горяча! Но она...

- Она – человек! – черная пантера Треми двумя движениями мощных лап отбрасывает в сторону Алекса и Виктора, и, оскалив пасть, застывает перед Олей.

- Угомонись, Моника! –  в руках Носферату вдруг появляется черный хлыст, не вставая с трона он бьет пантеру – та отпрыгивает в сторону, и, скуля, ложится  возле стены.

- Я никому ничего не скажу! Обещаю, что не выдам вашу тайну – умоляюще произносит Ольга, протягивая руки к  старейшинам кланов на тронах.

- Все люди - лгуны! – брезгливо морщится  химера-Горгулья, складывая крылья, - они всегда обещают молчать, а у самих за пазухой припрятан осиновый кол и гадкое серебро!

- Мы не можем полагаться на клятву человека, - Носферату разглядывает перстни на руках.

- Не можем! Особенно сейчас, когда охотники повсюду рыщут, - галдят вампиры.

- Поэтому, - Носферату  чуть приподнимается с трона, и вдруг оказывается рядом с Ольгой, - мы приняли решение отобрать у тебя память, но сохранить жизнь.

- Нет! – Алекс бросается к Ольге, но вампиры набрасываются на него со всех сторон.

- Пожалуйста, не нужно! -  просит Виктор, - ей все равно никто не поверит. Подумают,  что она – дурочка, городская сумасшедшая, для людей мы не существуем.

- Не для всех! – мощный рык Носферату разносится по залу, и наступает тишина, - для охотников с осиновыми колами и серебряными пулями мы – не легенда! Городская сумасшедшая... – гримаса улыбки искажает отвратительное лицо, - а это хорошая мысль!

Носферату протягивает руку назад, услужливый Ассамит  из клана воинов и рабов, вкладывает ему в руку золотой бокал.

- Кровь новообращенного вампира, еще не вкусившего от чужой плоти,  смешанная  с прахом  вампира, умершего от старости – напиток забвенья, - Носферату резко запрокидывает голову Ольги, и вливает  темный напиток из кубка ей в рот, - я завидую тем, кто живет без памяти, - он заглядывает в серые глаза, которые на миг закрываются.  Носферату кладет девушку на пол.

Алекс бросается к ней, приподнимает,  кладет голову Оли к себе на колени. Серые глаза открываются, бессмысленно смотрят на него.

«В них больше нет тебя,  - думает Алекс, вдыхая запах ее волос, - в них больше нет...»

- Не все еще потеряно, - едва слышно шепчет Виктор, склонившись над Ольгой вместе с Алексом, - главное, что они так и не узнали о вашей дочери.

Машины волосы... они пахнут так же, как Олюшкины.

«Не привыкай к ней! – говорит сам себе Алекс, - не привыкай перед тем, как уйдешь! Через несколько лет ты вернешься к ней, вы вернетесь вместе с Олюшкой, но не сейчас! Уходи!»

Он с трудом оторвался от нее. В кармане лежала маленькая бутылочка с противоядием против заклятья: нескольких капель крови ребенка, родившегося от союза вампира и человека.

- Мы уходим! – хрипло сказал Алекс, - прощай!

- Подождите! – Маша вскочила на ноги, - я только сейчас  как следует  рассмотрела ее лицо. Она... она похожа на меня,  словно сестра! Кто она? И кто вы?

Алекс подхватил Ольгу одной рукой и медленно взлетел.

- Вы не можете оставить мои вопросы  без ответов! – отчаянно выкрикнула Маша.

- Я оставляю тебе фильм. Документальный фильм о твоих родителях!

партнеры проекта:

Клуб фантастов

"НФ - зона 2000";

Литературное общество "ТЬМА";

Дизайн студия "Карандаш".

информационные партнеры:

Литобщество "ТЬМА"

www.darkfiction.ru;

Страх.ru

www.strah.my1.ru;

Horror zone

www.horrorzone.ru;

Russian dark pages

www.darknet.ru;

Dark Art 3D

www.darkart3d.ru;

Безграничный ужас

www.nightmares.ru;

Форум ужасов

www.allhorrors.com.   

Форум Постапокалипсиса

http://deadland.ru/node/5205

Сайт Арахау

www.arahau.ucoz.ru.

Сайт А.Передереева

www.aleksperedereeff.narod.ru.

В ЧЕТВЕРТОМ НОМЕРЕ БУДУТ ОПУБЛИКОВАНЫ ПОБЕДИТЕЛИ КОНКУРСА "ЧЕРНЫЙ КОТ - 2011".

В ТРЕТЬЕМ номере участвуют следующие авторы:

1. МАКСИМ МАКСИМЕНКО - "ШЕРСТЯНОЙ ВОЛЧОК"; (РОССИЯ).

2. ВАСИЛИЙ РОЗАНОВ - ОПАВШИЕ ЛИСТЬЯ"; (РОССИЯ).

3. ЕКАТЕРИНА КАРЕТНИКОВА - "ЛЕТНИЕ ЛЮДИ"; (РОССИЯ).

4. НАТАЛЬЯ ГОЛУБЕНКО - "МЕРТВАЯ НЕВЕСТА"; (РОССИЯ)

5. ДАРАТЕЙЯ ЦОЙ - "ЦИТАТА СМЕРТИ"; (БЕЛАРУССИЯ).

6. АЛЕКСАНДР ПАНЧЕНКО - "ПАДШИЕ АНГЕЛЫ"; (РОССИЯ).

7. ВАСИЛИЙ ВЯЛЫЙ - "УЛЫБКА ИОСИФА ЛЬВОВИЧА"; (РОССИЯ)

8. ОЛЬГА КРАСИЛЬНИКОВА - "ЧЕРНЫЙ СТРАХ...";"МЫ ПО СНЕГУ..."; "МЫ ОТСТУПАЕМ НА ВОСТОК" (РОССИЯ).

9. АННА МАМАЕНКО - "КОНЕЦ БУРАТИНО"; " НА ЧЕРНЫХ РУДНИКАХ"; (РОССИЯ).

Во ВТОРОМ номере участвуют следующие авторы:

1. АЛЕКСАНДР ПУШКИН - "ГРОБОВЩИК"; (РОССИЯ)

2. АНДРЕЙ ШИТЯКОВ - "ПОСЛЕДНИЙ ИЗ ПРОКЛЯТЫХ"; (РОССИЯ)

3. МИХАИЛ СЕМЕУСОВ - "САР-ЛИ"; (РОССИЯ)

4. АЛЕКСЕЙ КАРЕЛИН - "ТАКЕЦУРА ИЗ КИУШУ"; (РОССИЯ)

5. ПАРФЕНОВ. М.С. - "СИР МОРГРИВ"; (РОССИЯ)

6. МАКСИМ ЧЕРНЫХОВИЧ - "НОЧНОЙ ГОСТЬ"; (БОЛГАРИЯ)

7. ЕЛЕНА СЕМАГИНА - "ЛУННАЯ ПЕСНЯ"; (УКРАИНА)

8. ВАДИМ КРУГЛИК - "ЛУННАЯ ГОСПОЖА"; (БЕЛОРУССИЯ)

9. ВИТАЛИЙ НИКОЛАЕВ - "ОДНАЖДЫ ГДЕ-ТО ТАМ"; (РОССИЯ)

В ПЕРВОМ номере участвуют следующие авторы:

1. Игорь Васильев - "Дом пропавшего архитектора";

2. Василий Вялый - "Добро пожаловать на мой ночной кошмар";

3. Александр Галиновский - "Странствующая смерть";

4. Николай Гумилев - "Ужас", "За гробом";

5. Владислав Женевский - "Каждая";

6. Андрей Каминский - "Рыжечка и куколка из чертовой бороды";

7. Лео Хао - "Псы", "Черный";

8. Анна Мамаенко - "Королевская охота", "Ночь на базарной площади", "На городской окраине", "Ритуал";

9. Евгений Петропавловский - "Мертвый отряд";

10. Андрей Сенников - "Кома";

11. Дмитрий Тихонов - "Мертвый штиль";

12. Вадим Турецкий - "Так же, как у всех";

13. Евгения Халь - "Петрушка или полынь".

Редакция  журнала:

Отдел литературы - karandash204@mail.ru

Отдел рекламы и распространения –  sumrakgen@yandex.ru

НЕПОСТИЖИМА МЫСЛИ КУТЕРЬМА.

Вы эту страну не найдете

на картах.

О ней рассказать вам могу только я.

Основой всего есть борьба Света и Мрака.

Забавен был палач,

 упавший на топор.

Случайность правит жизнью...

Слуга закона он.

И кровь и боль Судьба его. Спасенья нет...

Любуясь формами теряешь суть.

Ведь форма часто лучше содержанья.

Даяне своё сердце подарив.

Бездыханным с коня упал.

И лишь доспехов звон остался...

А красота её убила многих воинов.

Поскольку Смерть ей крестною была...

И воины те, подобны были Аду.

И стыла в жилах кровь.

При виде их деяний...

Но отступать нельзя, хоть отовсюду крики.

Веди же нас, отважная Лиолла.

Пусть мало нас, но силы нам придаст.

Вера в добро и мир без Тьмы... 

Серебряным клинком вонзился наш отряд.

В тот черный саван покрывавший землю.

За ними была Тьма,

за нами Солнца свет!

Мы жгли огнем слуг Тьмы, без состраданья.

Но наши силы были не равны.

И тот кто их привел, лишь криво усмехался.

Членистоног и многолик. Он порожден для черных дел.

И жажда крови, боль и смерть, его удел...

Ему ли понимать, что гибнем мы за Свет.

За день, который  народился.

За тех, кто будет после нас...

И смерчем закружилось пламя, разверглася земля.

И вынырнул из Ада.

Красный демон,

нещадно все и всех круша.

© 2011 Редакция альманаха "СУМРАЧНЫЙ ГЕНИЙ", © 2011 Разработка сайта ДС "КАРАНДАШ".
Все права на материалы, публикуемые на сайте журнала и электронные версии изданий, принадлежат авторам и охраняются

в соответствии с законодательством РФ, в том числе, Законом РФ "Об авторском праве и смежных правах".

При любом использовании материалов и новостей сайта и печатных изданий, гиперссылка (hyperlink) на данный  сайт ОБЯЗАТЕЛЬНА. 

Редакция журнала "Сумрачный гений": karandash204@mail.ru